На Мировой войне, в Добровольческой армии и эмиграции. Воспоминания. 1914–1921

Бой 8 сентября 1917 года за обладание Якобштадтским укрепленным плацдармом был последним на на шем фронте и, нужно думать, и последним в моей жиз ни! А повоевал я за свою долгую службу (в офицерских чи нах с 1875 года) порядочно: в чине подпоручика 21-й артиллерийской бригады в 1877–1878 годах с турками, в составе войск Эриванского отряда генерала Тергукасова; в чине штабс-капитана той же бригады в 1880–1881 годах – в войне с текинцами и при штурме Геок-Тепе под командой генерала Скобелева; в чине полковника командиром 1-го дивизиона 9-й артиллерийской бригады – в войне с японцами 1904–1905 годов и, наконец, в чине генерал-лейтенанта, а потом и генерала от инфантерии, командуя прежде 43-й пехотной дивизией, а потом и XXVIII армейским корпусом, – во всемирной войне с австро-германцами, с 5 августа 1914 года по 8 сентября 1917 года. Этот формуляр указывает на то, что переживал я и радость побед, и горесть поражений; но такого возмутительного поражения и поведения войск, какое проявлено было в этом последнем бою, я свидетелем еще не был!

Выяснением причин этого поражения занялся комиссар Северного фронта Станкевич[382], прибывший из Пскова; но мне уже не пришлось тогда узнать, к чему привело его это расследование. С удивительной быстротой шли в то время отчисления, назначения и прочие перемены в командном составе: уже на третий день после боя, 11 сентября, я был смещен; на смену мне командовать XXVIII корпусом приехал генерал-майор Квашнин[383] (?), и я уехал, не дождавшись окончания расследования. Только много времени спустя узнал, что Станкевич издал свое расследование в виде брошюры, которая была разослана по всем штабам армий и в окончательном своем выводе говорит, что солдаты дрались храбро, а никуда не годилось командование! Какая наг лая ложь!

Бой начался в 4 часа ночи ураганным артиллерийским огнем противника по всему нашему фронту; через два часа огонь этот прекратился; пауза в два часа, а потом снова возобновился и велся еще два-три часа и только в 9 часов утра противник повел штурм на наши окопы (60 и 184-й пехотных дивизий), удаленные от реки Западной Двины на 12–14 верст. Около полудня я уже получил донесение о том, что к переправам на реке в беспорядке отходят толпы нижних чинов 184 и 60-й пехотных дивизий… Значит, бросили свои окопы, со всеми их блиндажами, проволочными заграждениями и прочими усовершенствованиями, произведенными нами в течение двух лет (на основании опыта на Французском фронте), и бегут с высунутыми языками! Бежали бы и дальше, если бы 2-я кавалерийская дивизия[384], по моему приказанию, не заставила их после переправы на правый берег реки остановиться и занять здесь окопы второй укрепленной нами полосы. А в 2 часа дня уже был взорван[385] железнодорожный мост Митавской железной дороги.

[386] сентября я распрощался со своим штабом и направился в Двинск – явиться к командующему 5-й армией, в распоряжении которого должен был состоять. Являюсь генералу Данилову и поинтересовался узнать, как он предполагает использовать мою службу при его шта бе. На это взволнованно и со слезами на глазах он от вечает:

– Я уже не командующий армией, я отчислен в резерв чинов, и даже без всякого назначения, хотя бы в Совет[387]! На мое место назначен генерал-лейтенант Болдырев, который и решит вопрос о том, как поступить с вами!

Начальником штаба 5-й армии в то время был генерал-лейтенант Свечин, с которым я познакомился еще раньше, когда временно исполнял обязанности командующего 5-й армией, а личностью его интересовался еще и в мирное время с тех пор, как в Обществе ревнителей военных знаний он делал нашумевшие тогда доклады об узлах сопротивления (Feste) на укрепленных позициях и о расходе в боях артиллерийских снарядов, трата которых производилась в войне с Японией «чисто по-американски, как это делал, например, полковник Слюсаренко!»

После двухлетнего опыта мировой войны я имел достаточно данных к тому, чтобы указать ему на те положения, которые он так горячо защищал в своих докладах, и как он ошибался тогда!

Он имел мужество признать свои ошибки и добавил, что на запросы одного из представителей иностранной державы о том, какой комплект снарядов на одно орудие полагалось бы содержать в мирное время, ответил, что «принятого у нас комплекта в 1000 снарядов на одно орудие оказывается совершенно недостаточно!»

Эти, а также и другие беседы с ним на военные темы, убедили меня в том, что он человек умный, знающий и в роли начальника штаба армии, по своей энергичной работе и находчивости, при трудной революционной обстановке, весьма желательный.

О том, что поставлено в вину мне и командующему 5-й армией генералу Данилову при нашем отчислении от должностей, он ответа дать не мог. Вместо него ответил мне председатель армейского комитета, бывший санитар в лазарете 1-й Кавказской стрелковой дивизии жид Ходоров: «Вы ни в чем не виноваты!» Ну и за то спасибо! Станкевич не больше его понимает в военном деле!