На неисследованном Мадагаскаре

Утром следующего дня мы вышли в поход. Вся деревня высыпала из домов и провожала нас глазами до тех пор, пока мы не скрылись за поворотом дороги. Пошел неприятный, моросящий дождь, и узкие тропинки стали опасно скользкими. Нередко через глубокие овраги был перекинут всего один-единственный тонкий ствол, по которому, чтобы не сорваться, приходилось идти босиком.

— Не смотрите вниз, смотрите на конец ствола, — поучал проводник.

Разумеется, я боялась сорваться, особенно когда тонкий ствол подо мной начинал прогибаться.

Мы вошли в небольшую деревню, и проводник стал расспрашивать жителей, как пройти в долину, — даже он не знал туда дороги. Двое мужчин — один постарше, другой совсем юноша — вызвались проводить нас.

Несколько женщин угостили нас бананами. Я попыталась дать им деньги, но они воспротивились:

— Нет, нет! Возьмите так.

Тогда я подарила им коробок спичек, зная по опыту, что здесь, в лесу, это самый ценный подарок. К сожалению, я забыла спросить, умеют ли они с ними обращаться. Но вспомнила я об этом значительно позже, когда мне случайно стало известно, что они не знали, что делать с подарком.

Потом ко мне подошел мужчина и предложил курицу. Я хотела купить ее, но мужчина, оскорбленный, ушел вместе с птицей.

— Курица это подарок вам от всей деревни, — пояснил проводник. — Этим они приглашали вас остаться у них в гостях. Теперь мужчина оскорблен, так как вы отвергли его подарок.

Поздно вечером мы вошли в другую деревню, решив в ней заночевать.

Нас торжественно проводили к хижине для гостей. На полу лежали свежие маты. Меня пригласили войти. Я села на высокий табурет, сплетенный из волокон пальмовых листьев, а старики и староста присели на более низкие табуреты, так как почетный гость всегда должен сидеть выше остальных. По обычаю, приветствуя незнакомца, обращаясь с просьбой или разговаривая со старшим по должности, следует присесть на корточки. Многие европейцы, не знакомые с обычаем, раздражаются, когда перед ними садятся на корточки, чтобы поговорить.

По знаку старосты маленький мальчик преподнес мне живую курицу и корзиночку с белым рисом. Затем он произнес приветственную речь:

— Мы рады, что вы пришли в эту деревню, и благодарим вас за честь, которую вы нам оказали, остановившись у нас. Курица и рис — подарок деревенской общины, и мы просим вас принять его как символ дружбы.

Я сердечно поблагодарила за гостеприимство.

Тем временем сын деревенского старосты внес огонь и вложил его в очаг, сооружение из глиняного основания и трех камней.

Затем вошла жена старосты и поставила на огонь горшок с водой, в которой плавало несколько стеблей сахарного тростника. Когда вода закипела, она перелила ее в высокую цилиндрическую корзиночку, в которую еще раньше насыпала толченый кофе. Сочащийся каплями кофейный напиток стекал в подставленную под корзиночку большую чашу. Первую порцию напитка она слила в маленькую чашку, поставила ее на большое блюдце, трижды поклонилась мне, затем, сидя на корточках, сделала один глоток, поклонилась еще раз и подала мне напиток.

Я выпила кофе и вернула чашку. Ее снова наполнили и передали старосте. Затем каждый из присутствующих по очереди, в порядке старшинства выпил по чашке кофе.

По древнему обычаю, повар, прежде чем подать гостю блюдо или напиток, обязан вначале попробовать их сам, чтобы гость видел, что пища не отравлена.

В то время как мы пили кофе, сын старосты готовил ужин. Он вылил из двухлитровой бамбуковой трубы, заменяющей ведро, воду в горшок и положил туда курицу.

— У вас есть соль? — спросил он.

— К сожалению, нет.

Я совершенно упустила из виду, что здесь, в горах, соль— редкий и драгоценный продукт. Из-за этой оплошности пришлось во время всего путешествия питаться пресной пищей.

Когда курица была готова, ее отложили в сторону и стали в другом горшке варить рис, причем большие мясистые листья заменяли крышку. Через некоторое время листья по краям горшка приобрели коричневый оттенок: рис сварился. Повар высыпал его на небольшую циновку, украшенную геометрическими узорами. Затем деревянной ложкой переложил оттуда немного риса на другую циновку, поменьше, и положил ее у моих ног, наконец достал из раскрашенного деревянного ящичка новую алюминиевую ложку и протянул ее мне. Остальные ели деревянными ложками. Курицу также положили к моим ногам, чтобы я могла выбрать себе лучший кусок.

Затем все, кроме повара и моих спутников, вышли из помещения, так как смотреть на гостя во время еды нельзя. Повар принимает участие в трапезе, чтобы доказать, что пища не отравлена. Я отдала курицу мужчинам, так как не в силах была заставить себя жевать несоленое мясо, а сама поела немного риса. Он недостаточно разварился, и, проглотив две ложки, я закашлялась и перестала есть.

— Твердый рис потому вызывает боли в горле и груди, что вы устали и у вас мало жидкости во рту, — объяснил мне проводник. — Выпейте немного воды.