На неисследованном Мадагаскаре

Почти всю ночь бушевала гроза; лишь около четырех утра стало тихо, и только где-то в стороне все еще погромыхивал гром. Я промокла до костей и дрожала от холода. За всю ночь я ни на минуту не сомкнула глаз, удивляясь, как чуду, тому, что мои спутники спали крепким сном, лежа в мокрой одежде на сырой земле.

Мы поднялись на рассвете, упаковали багаж и тронулись в путь. И снова подъемы и спуски, одна цепь гор за другой, и так много часов подряд.

К обеду мы вышли на альпийский луг с тремя пастушьими хижинами; в них жили пастухи из племени бара, стада которых паслись неподалеку.

— Сегодняшнюю ночь мы проведем здесь, — решила Мартина.

Я не соглашалась, предлагая идти дальше, но Жерар поддержал Мартину.

— Я больше не могу, — сказал он, — эта жара сведет меня с ума.

Пришлось остановиться. Жерар и старик обессиленно свалились в тени хижины, Сомила ушел в лес за дровами, а мы с Мартиной отправились к ручью, находившемуся в часе ходьбы от стоянки. Возле ручья росли несколько бананов с недозревшими плодами и дикие лимоны.

Вернувшись, мы увидели двух пастухов, которые принесли для обмена кислое молоко, налитое в большие сосуды из тыквы, оплетенные ремнями из воловьей кожи. Мартина дала им за это рису, соли, сахару и немного табаку. Здесь, в горах, денег не берут, а обменивают товар на товар, так как ближайший магазин находится на расстоянии нескольких дней нелегкого пути. Зная об этом, я основательно запаслась продуктами и некоторыми необходимыми в горах предметами, которые дарила в благодарность за гостеприимство или обменивала на другие необходимые мне изделия.

Мартина и Сомила снова попытали счастья в ловле угрей, но в обмелевших ручьях совсем не было рыбы. Мы поужинали рисом с дикорастущими овощами и улеглись спать в одной из хижин, которая защищала только от ветра, но не от непогоды.

Восход солнца мы, как обычно, встретили в пути. Идти становилось все тяжелее и тяжелее; по-прежнему немилосердно пекло солнце, воздух, казалось, окаменел от жары, но мы с опасностью для жизни продолжали карабкаться по осыпающимся склонам. Ужасно хотелось пить, язык разбух и прилип к нёбу, но у нас оставался всего литр воды. Мартина раздала вареные бататы, но жажда не проходила. Термометр показывал пятьдесят восемь градусов. Деревья и кусты не спасали от жары. Жерар и старик все время отставали: приходилось останавливаться и поджидать их.

Наконец Мартина не выдержала:

— Если мы не прибавим шагу, то погибнем: здесь нет воды, и мы все умрем от жажды раньше, чем кто-нибудь придет нам на помощь! Мы должны не останавливаясь идти вперед, пусть мужчины поспевают за нами как хотят!

Я облегченно вздохнула, когда наконец начался спуск в долину реки Манамбулу. Горы Бунгулава остались позади. Мы осматривали каждый желоб в скале, разгребали песок в пересохших руслах в надежде добыть хоть каплю воды, но все было напрасно: земля пересохла и сама томилась от жажды, и мы снова плелись, шатаясь от усталости, вперед, сквозь колеблющийся от жары воздух. Около трех часов пополудни мы, утомленные до последней степени, добрались до Анкарабо. Вода! Мы долго и жадно пили драгоценную влагу из пузатой калебасы.

Утолив жажду, мы свалились в тени какой-то хижины и заснули как убитые.

Анкарабо — небольшое селение племени бара, связанное проселочной дорогой с Анкавандрой.

Издалека послышался шум мотора. Он становился все сильнее, и вскоре на дороге показался переполненный людьми джип с прицепом, на котором под брезентовой накидкой громоздился багаж. Поравнявшись с нами, машина остановилась, и из-за руля поднялся мужчина в ковбойке и шортах цвета хаки, должно быть руководитель экспедиции.

— Как вы сюда попали? — обратился он к нам по-французски.

— Мы пересекли Бунгулава, — ответила я.

— Не может быть! — изумился он. — Еще ни один европеец не переходил горы в этом месте. Шапо, — представился он и поклонился. — Куда же вы направляетесь теперь?

— В Анкавандру.

— Без машины вы не доберетесь до Анкавандры. Я бы с удовольствием подвез вас до Миандривазу, но сами видите: джип переполнен. С другой стороны, кроме нашей, здесь нет ни одной машины, да и мы-то очутились здесь случайно.

— Не беспокойтесь о нас, — равнодушно ответила я, все еще слишком утомленная для того, чтобы думать о будущем. — Как-нибудь доберемся.

Джип развернулся и вскоре исчез в пыли, но минут через пятнадцать снова послышался характерный шум мотора.

— Все-таки я должен захватить вас, — сказал мужчина, — иначе вы проторчите тут несколько недель в ожидании попутной машины.

Учитывая состояние Жерара, я приняла приглашение, торопливо распрощалась с Мартиной и рассчиталась с обоими носильщиками. Я испытывала угрызения совести оттого, что так вдруг приходится бросать своих добрых и верных спутников, но иного выхода не было.

Из девяти человек, сидевших в задней половине джипа, одному пришлось устроиться на штанге, соединяющей прицеп с джипом, освободив место мне и Жерару. Я кое-как примостилась на перевернутом ведре, не выпуская из рук кинокамеру и магнитофон.