На ночь глядя

Тихие сквозняки метались рядом, порой щекоча ноги и открытое горло. Слишком долго уже идёт, и ощущение обмана становится всё более навязчивым. Где он? Почему это место стало вдруг таким огромным? И где тот неутихающий, вечно завывающий ветер? Где сигналы машин, доносящиеся в любое время суток? Всё это пропало, и каждый звук сошёл на нет, оставаясь лишь в ещё живом его воображении. Таком бесконечном, рождающем целые миры, способном их же и уничтожить. И реальный мир тонул в его ненастоящих, но сильных далях. Он был там царём, настоящим предводителем, заботящимся о вверенных владениях. Но смысл быть всемогущим, если теперь твой личный мир совсем опустел? И так хочется заполнить пространство, а уже нечем. Словно он сейчас бродил в своих же снах, там ничего нет, и становится жутко. Куда всё пропало? Вот буквально было здесь, руку только протяни и ухватишься. Всё закончилось с тем последним глубоким вдохом в падении. Только сейчас он понял, что уже не дышит.

Отчаявшись, он хотел было сдаться, и тут перед глазами что-то ожило. Маленький источник света, еле уловимые нити марева протянулись к нему, завлекая к себе. Чем ближе он подходил, тем светлее становилось. А что это? Чей-то фонарь? Машина? Костёр? Бесконечный подвал кончался днём, оставленным позади несколько часов назад. Так скорбно провожать солнце зимними вечерами, начинающимися слишком быстро. А впереди, кажется, новый день. Там шумит море, там буквально пахнет цветами, фруктами и знакомыми духами. Да, этот аромат он знает с самого детства. И напоминает всё о доме. Нет, не о том, что он покинул недавно. Мыслями он там, где родился, где маленьким мальчиком бегал по комнатам, разбрасывал игрушки, заставляя родителей порой возмущаться. Он был любим, он был необходим кому-то ещё. Может, нашёл то место, где он сможет снова всё это обрести?

И слёзы на усыхающих глазах исчезли, жжение в мышцах почти прошло. Свет поглощает его, впитывает, стирает из времени, поднимая куда-то и превращая в бесконечность. И всё становится проще, становится не столь важным, примечательным. Теперь ему спокойнее, и можно сделать долгожданный вдох.

Пусть он будет счастлив хотя бы там.

Дорогое дитя

I

В отделении полиции у меня закончились все силы. Сестру допрашивали второй, и я успела заметить её взгляд перед тем, как она вошла в кабинет. Некогда полные слёз глаза совсем опухли, веки истёрлись, стали похожи на огрубевшую мозоль. Сестре словно было тяжелее, чем мне. Она тоже любила Настеньку, и не меньше моего, но сегодня сестра совсем сникла. И мне её очень жаль.

Почти полтора часа я сидела одна в коридоре, перемалывая раз за разом всё лезущие в голову мысли. Где моя дочка? Что с ней? Когда смогу вновь её увидеть? Жива ли она вообще? Лера говорила, что на детской площадке какая-то женщина подбежала к ним и схватила Настеньку, пропав в темноте между домами. Лера рванула за ней, но не успела, вернувшись уже за полночь домой. Вся зарёванная, с трясущимися ногами, она еле вползла в квартиру, хватая меня за лодыжки. Я и сама к тому моменту уже вся извелась. Лера почему-то всё это время не брала трубку, пока я в квартире потихоньку сходила с ума. Пропали мои сестра и дочь. Вернулась только одна из них.

Леру выпустили, она была похожа на привидение. Я удостоверилась, что она всё в точности рассказала сотрудникам, как и мне, когда пришла домой. Говорит, что трудно было вспоминать лицо и приметы женщины, но она справилась. Вижу, как Лера переживает, а осознать пока не могу, что вообще случилось. Читала когда-то, что совсем неподъёмный шок может полностью отбить рациональное мышление. И то правда — моя дочь неизвестно где, а я больше переживаю за сестру, хотя вот она стоит, целая и невредимая, только лишённая чувств.

Домой нас увезли на полицейской машине. Внутри было так много пространства, что я ощутила себя совсем малюткой, словно собачкой в огромном вольере. Лера прижалась ко мне плечом и всю дорогу держала меня за руку, слишком сильно сжимая её. Я терпела боль, отвлекалась так от мыслей о пропавшей дочери. Чувствую, вот-вот впаду в такую истерику, что меня уже никто не откачает. Это как рвота, и в животе что-то копится, волнуется, жаждет выбраться наружу. И скоро сердце разорвётся, но пока моя сестра рядом — всё ещё не так плохо.