На обочине мира

– Он… он милый и… и дедушковый и всё такое… но это просто неправильно. Разве тебя это всё не беспокоит? Хотя бы немного?

Он пожимает одним плечом и отбрасывает с лица прядь волос.

– Беспокоит, конечно. Это жутко странно. Но, думаю, я привыкну. Но ты сказала, что знаешь, что произошло. В каком это смысле?

Я прохожу немного дальше и смотрю на вход в пещеру – совершенно не затронутый той волной странности, которая смыла всё остальное. Вода плещется рядом с ним, как и в тот раз, когда мы впервые залезли внутрь. Хотя сейчас прилив уже выше, и я осознаю, что, возможно, упустила свой шанс. Лезть туда уже довольно рискованно.

– Слушай, Мэнни, – говорю я. – До этого ты говорил, что думаешь, будто мы перенеслись во времени. В будущее.

Он снова пожимает плечами и фыркает.

– Ну да. Но мы не переносились, ведь так? – Он прислоняется спиной к выкрашенным в жёлтый перилам.

Я продолжаю.

– Именно. Конечно, не переносились. Мы точно не в будущем и не в прошлом. Но что если – знаю, прозвучит тупо – что если во времени нельзя отправиться ни вперёд, ни назад, зато можно, как бы… свернуть вбок? Сойти на обочину?

Мэнни надувает щёки и выдыхает воздух, раздумывая над моими словами.

– На обочину мира? С обочины в другой мир?

– Ага. Вроде как это мир, который мог бы существовать, если бы какие-то вещи случились по-другому, – говорю я. – Что-то в мировой истории случилось такое, отчего всё изменилось. В относительно недавней истории то есть. Как там называется твой детский дом?

– А? Ну, он по-прежнему дом имени Уинстона Черчилля.

– Вот именно. Видимо, Вторая мировая война у них была, и в честь Черчилля называют всякое-разное. Но мы знаем, что у них не было ни высадки на Луну, ни изобретения интернета. Этот мир как будто на обочине нашего, понимаешь?

Я делаю несколько шагов по набережной и перекидываю ногу через перила, на ступеньки, ведущие к пещере.

– Ну ладно, а теперь я иду обратно. Обратно с обочины. Если это вообще возможно.

– Как?

– А как ещё? Так же, как вчера. Ты идёшь?

В кои-то веки Мэнни идёт за мной. Я бреду в пещеру – вода уже доходит мне до коленей, а земля под моими ногами постепенно идёт вверх. Я оглядываюсь и вижу устье пещеры: кривоватый синий треугольник в крапинках звёзд. Уровень моря продолжает повышаться; мы с Мэнни нервно выбираемся на сухой участок песка, куда вода не достаёт. В нос ударяет знакомый запах металла и жжённых спичек.

– Ты готов? – спрашиваю я Мэнни, и мой голос эхом разносится по пещере, вспугивая какую-то чайку – она хлопает крыльями у нас над головами, и мы оба вскрикиваем.

Фонарика с собой ни у кого, конечно, не оказывается. Кругом царит почти полная темнота, но глаза Мэнни отражают звёздный свет и сияют, когда он на меня смотрит.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – нервно спрашиваю я его и вижу, как он кивает.

– Но не так сильно, как вчера.

Я медлю. Сработает ли? Я даже не уверена, чего ждать. Окажусь ли я в своей кровати?

Если да, означает ли это, что я больше никогда не увижу ни брата, ни дедушку Нормана, ни снова весёлого, как в старые времена, папу?

– Ну тогда вперёд. – Мэнни как будто уговорил сам себя. – Возьми меня за руку.

В темноте я протягиваю руку и стискиваю его ладонь своей. Я слышу, как его свободная ладонь ударяется о стену позади, и немедленно чувствую, как вверх по руке расползается покалывание, а от устья пещеры на нас снова несётся серость.

В тот самый миг, как на сухой песок набегает волна, сбивая меня с ног, серый туман окутывает нас обоих, и мы погружаемся в пустоту.

Часть третья

Глава 20

– Ядержу тебя, дружок!

– Один у меня, командир!

– Ты в порядке, сынок?

– Держись за меня, солнышко!

Пещера полна мелькающих лучей фонариков, освещающих её каменный свод и стены; пара сильных рук несёт меня через холодную воду к устью пещеры. Кто-то ещё, кажется, поднимает Мэнни.

В голове у меня – только боль и туман, прямо как в прошлый раз, и я не понимаю, что происходит, но вижу лодку – жёсткую, надувную, такими пользуются полиция и береговая охрана, – и кто-то светит на меня ещё одним фонариком; мужчина, который меня держит, одет в ярко-жёлтые болотные сапоги по грудь и стоит по пояс в море.

Но хоть мысли у меня и путаются, я уже вижу, что ничего не сработало. Я ведь, конечно, должна была проснуться в мокрой одежде в своей кровати? Именно так ведь и произошло в прошлый раз?

Вокруг спорят, нести нас в лодку или к ступенькам, ведущим на набережную.

– Всё нормально, я её держу. Дойду до ступенек без проблем. – Обладатель голоса поднимает меня повыше на руки и бредёт к волнолому, до которого не так далеко, и нас с Мэнни несут вверх по склизким ступенькам на набережную, а потом по другим ступенькам к дороге.

Там стоит фургон с надписью «Тайнмутское Королевское общество спасания на водах» – местные спасатели, – и всё, о чём я думаю, – это «Ничего не сработало» и «Сколько же у меня будет неприятностей», но в итоге я говорю:

– Я в порядке, я в порядке. Не нужно было это всё делать…

Сидя на задней подножке фургона, я хочу лишь одного – чтобы здесь была мама. А ещё папа и, возможно, Алекс.

Девочка-Алекс, что важно.