На обочине мира

Я снова включаю телефон и выдыхаю с облегчением, видя, что камера работает. Я делаю снимок книжной полки, и моего стола, и нового покрывала, и постера с незнакомым певцом на стене.

Какая она, эта другая Вильгемина Шафто? Похожа ли она на меня?

Я так увлечена, что не замечаю, как дверь в мою спальню открывается. Но, услышав голос, я резко и шокированно поворачиваюсь.

– Мина, какого флинта ты… о. Это опять ты. Что вообще происходит?

Глава 28

Судя по голосу, брат не рад меня видеть – что едва ли удивительно, учитывая, как в прошлый раз я отпихнула его в сторону и укатила на фрирайде к бухте Браун вместо того, чтобы объяснить ему, почему – как он заметил – зубы его сестры за ночь покривели.

В этот раз сбежать не удастся.

– Слушай, эм… Алекс. Я могу всё объяснить.

Ну, это не правда, но должна же я что-то сказать, так?

Он смотрит на меня со смесью удивления и страха.

– Уж надеюсь. Пойду приведу маму с папой.

Я в отчаянии хватаю его за руку.

– Нет, нет! Не делай этого! Они очень расстроятся. – Я в панике, ужасе и ругаю себя, что не подумала об этом заранее.

Алекс вытаскивает из дверного замка спальни ключ, закрывая дверь за собой и запирая меня внутри.

Я бы закричала, но из этого ничего хорошего не выйдет. Я кидаюсь к окну, прикидывая, смогу ли вылезти из него второй раз за час, но тут вижу новое отличие. Наших новых смарт-окон как не бывало; вместо них тут старомодное подъёмное окно, наглухо заклинившее из-за слоёв краски. Плечи у меня поникают, и я опускаюсь обратно на кровать, гадая, что сказать маме с папой и поверят ли они мне.

Мгновение спустя в замочной скважине снова ворочается ключ.

В дверях стоит один Алекс. Я смотрю ему за спину, ища маму или папу. На миг меня опять просто завораживает существование этого старшего брата взамен сестры. Его тёмные волосы немного короче, но у девочки-Алекс всё равно довольно короткие волосы. У них одинаковые слегка сонные глаза с длинными ресницами и одежда для сна похожая: хлопковые шорты и мешковатая футболка, хотя моя сестра предпочитает чёрно-серые оттенки, а у этого парня – угадайте? – пижама разноцветная, с узором стены из Лего. Несмотря на это, в нём есть такие черты – более острая линия челюсти, более широкая грудь, – которые определённо дают понять: мальчик. Даже его голос, хоть и чуточку ниже, похож на голос моей сестры.

– Ты… ты им не рассказал? – спрашиваю я.

– Пока нет. Но, какое бы у тебя ни было объяснение, лучше бы ему быть хорошим. – Он входит в комнату и тихо прикрывает за собой дверь. Потом вытягивает из-за стола стул и выжидательно усаживается.

Так что я ему рассказываю. Здесь, в моей-но-не-моей комнате, я всё ему объясняю – насколько могу. И он слушает – слушает внимательно. Я рассказываю ему про мою сестру, Алекс, про мой мир, про Мэнни, про пещеру и про кобаку, про… всё. Я пытаюсь – без особого успеха – объяснить про суперлуние, и приливы, и то, что Мэнни называл переносом между измерениями.

(Ну, почти про всё. Я не рассказываю ему про фото и свечку на камине. Просто говорю, что у меня есть сестра по имени Алекс. Думаю, это и само по себе поразительно.)

Алекс говорит:

– Какая она? Алекс-девочка? – и я не знаю, что ответить. Угрюмая? Злая? Помешана на парнях? Просто в целом не очень-то милая? Всё это звучит как-то неправильно.

Так что я говорю:

– Вы внешне похожи. Она… симпатичная. – Что, в целом, правда. Когда она не хмурится.

Он говорит:

– Можешь назвать мне хоть одну вескую причину, почему мне стоит тебе верить?

Я задумываюсь на миг, а потом снова замечаю книгу, которую уже видела раньше: «Хроники Мира».

– Потому что если не поверишь ты, не поверит никто. А если это произойдёт, мне не удастся доказать дома, что Вселенная Вне Войны возможна.

Это не совсем правда, конечно. Вселенная Вне Войны – не единственная причина, по которой я вернулась. Но я начинаю думать, что здесь люди относятся к этому очень серьёзно и что для сидящего передо мной парня это может быть самым убедительным аргументом сохранять мой секрет в тайне ещё несколько часов, чтобы я смогла сделать то, что должна.

Мгновение Алекс обдумывает это; я даже не уверена, что он до конца понимает. Потом он бормочет:

– Та пещера, про которую ты говорила?

Он как-то по-особенному говорит это: мягко, вопросительно. Я настораживаюсь, но спрашиваю:

– Да? Что с ней?

– Это многое объясняет.

– Правда?

Он кивает и делает глубокий вдох.

– Мину – то есть настоящую Мину – перепугал кошмар, который она якобы видела пару недель назад. Но она говорит, что это не было похоже на сон. Она как будто правда там была – проснулась в какой-то пещере с одним мальчиком, застряв там из-за прилива в темноте, где-то, кажется, на полчаса? А потом снова оказалась в постели. Но это её офлинтительно расстроило. Она нас убеждала, что это правда было, но объяснить никак не могла. А ещё сказала, что у неё под ногтями был песок из той пещеры, но мама с папой ей не поверили.

Алекс собирается добавить что-то ещё, но я поднимаю руку, пытаясь переварить, что он только что сказал.