На один раз

— А, ну да, — опустила она букет, — зачем показывать мне своё логово, если окажется, что ребёнок не твой. Логично, — кивнула она с мнимым уважением, а потом снова потянула носом. — Мне кажется, или пахнет гарью?

Михаил, больше похожий на деревенского увальня, чем на телохранителя, что, собственно, так и было, тоже шумно шмыгнул.

— Это от меня, — ответил Давид. Он не стал себя обнюхивать как в рекламе про запах пота и так знал, что провонялся гарью. — На заводе был пожар, я только что оттуда.

— Пожар? — ужаснула Алекс.

— Ничего экстраординарного, на производстве иногда такое случается, — сверлил её глазами Давид: знала или нет? Алекс устроило его объяснение, она не проявила интереса.

Михаил остался стоять столбом. Это тоже была его нормальная реакция. Что надо, Давид ему потом расскажет, а вообще Давид подшучивал, что тот стоял истуканом, потому что его двухметровый рост и сто с лишним килограммов веса потребляли столько энергии, что каждое движение обходились ему слишком дорого, поэтому он берёг ресурсы организма для пережёвывания пищи. Подшучивал по-доброму — в окружении Давида не было человека преданнее добряка Мишки. Только ему Давид мог доверить самое дорогое. А что сейчас могло быть дороже, чем его дочь или сын.

— Да, отчётливо видно плодное яйцо, — бубнила врач УЗИ, водя по животу Алекс прибором. — Один эмбрион, соответствующий девятой — десятой неделе беременности. Все показатели в норме.

— Не больше? — уточнил Давид, когда доктор закончила.

Вид крошечного тельца на экране, уже похожего на человечка, с ручками, ножками и большой головой, выжимал из него ледяной пот. Его малыш выглядел таким маленьким, да, собственно, и был маленьким, всего два сантиметра, и таким беззащитным, что Давид едва мог дышать. Грудь словно окаменела и не хотела впускать воздух, в горле свербело, во рту пересохло.

— Мы считаем от первого дня последней менструации, а поскольку она точно неизвестна, примерно конец августа, то да, десять недель, может, чуть меньше, учитывая длину цикла, больше — вряд ли, — поясняла доктор, пока Алекс одевалась.

Александра укоризненно покачала головой, посмотрев на Давида, но промолчала.

— А вот и ваши анализы, — доктор протянула руку к документам в руках у вошедшей медсестры. Уткнулась в записи, медленно листая. — Так, это вам, — передала она Давиду лист, который ей, видимо, был не нужен. И подвела итог. — Всё хорошо. Сейчас выпишу вам витамины и жду на приём в следующем триместре.

Давид так и вышел с бумагой в руках. И, наверно, ему она тоже была не нужна, но он дал себе небольшой зарок: если тест на отцовство окажется положительным, он поверит, что никто, даже сама Алекс, не знала о беременности.

И как бы ни протестовал его критически настроенный мозг, Давид попробует её услышать.

Он не обещает, что у него получится. Лучший друг божился, глядя Давиду в глаза, что ничего не принимает, когда уже плотно подсел на наркоту. Клялся здоровьем детей, что никогда не использует компанию Давида, а в итоге чуть не послал коту под хвост пятнадцать лет упорной работы, когда через склады «ТОР-Групп» наладил трафик китайской соли, по сравнению с которой, как сказали в отделе по незаконному обороту наркотиков, героин — просто детский утренник.

На слово Давид никому больше не верил, но всё же он обещал себе, что постарается.

«Ведь она мать моего ребёнка», — убрал Давида в карман бумагу, где было написано, что на 99,9999 % он отец её ребёнка.

— Вот такая ботва, — сказал он Мишке, первому из близких людей, к которым, кроме самого Михаила, относились его престарелые приёмные родители, с которыми Алекс теперь предстояло жить. — Поэтому беречь девчонку, как зеницу ока.

— Так точно, Давид Борисович, — вытянулся Михаил.

— Живот-то втяни, так точно, — ткнул он в рыхлое брюхо и тихо засмеялся, когда Мишка тщетно пытался напрячь пресс.

Они стояли в большом вестибюле, ждали, когда Александра вернётся из туалета.

Угрожай ей действительно какая-то опасность, Давид, конечно, нанял бы профессионалов. Но сейчас ему было важнее, чтобы её сопровождал преданный ему человек. Который, может, и выглядел рыхлым, но, как сдобную булку не вырвешь из его рук, из него не вытянешь никакую информацию, а сейчас именно это Давиду было важнее всего — конфиденциальность.

— Можем ехать, — снисходительно разрешила Алекс, забрав у Михаила цветы. — И да, кстати, это тебе, — протянула она Давиду пакет.

— Подарок? — удивился он.

Алекс усмехнулась. Она так и не спросила про тест. Впрочем, раз Давид её здесь не оставил и не уехал, результат был таким, как она и ожидала.

Мишка придержал для неё дверь. Давид отстал. В пакете лежала грёбаная лупоглазая рыба, которую он забыл в магазине. Чёртова девчонка!

Он смотрел, как ветер подхватил её длинные вьющиеся волосы, как легко, беззаботно она сбежала по ступенькам, как покачивался тяжёлый букет в её руке. Давид хотел это запомнить.

День, когда ничто уже не будет прежним.

Момент, с которого его жизнь изменилась навсегда.

Он будет отцом.

Глава 41