На один раз

Её ребёнок не будет жить во лжи, пренебрежении и ненависти, как жила она, он заслуживает любви, счастья и благополучия. Все дети этого заслуживают.

Ручка запертой двери дёрнулась, потом в дверь постучали.

Глава 44

— Алекс! Открой! — приказал Давид с той стороны. — Открой, Саша! — повторил тоном, означавшем, что спорить с ним бесполезно. — Или ты сейчас же откроешь, или я выбью дверь.

— Твоя дверь, — сказала она тихо и усмехнулась. — Делай что хочешь.

Не прошло и двух секунд, дверь с треском распахнулась и ударилась о стену.

— Сила есть ума не надо, — прокомментировала Алекс, укладывая вещи в чемодан. — Повезло, что дверь открывалась вовнутрь, иначе неизвестно сколько бы ты провозился.

— Не дольше, — заверил Давид. — Далеко собралась?

— Отсюда не видно. — Их разговор походил то ли на милую болтовню двух друзей, то ли на грызню непримиримых врагов, каждый из которых упражнялся в остроумии. — Главным условием моего согласия жить здесь была добровольность. А значит, я могу уйти, когда захочу.

— Сейчас тебе лучше остаться. И считай это проявлением моей доброты, — испепелял её взглядом Давид.

— Ну да, конечно, доброта, порядочность, честность. Интриги вообще плету только я, а ты, даже когда мы занимались сексом на твоём столе, был Красной Шапочкой, заблудившейся в лесу.

— Не заставляй меня вести себя так, как я не хочу. И лучше не спорь, сейчас я не скажу тебе ничего из того, что ты захочешь услышать, — звенела сталь в его голосе.

— После всего, что я уже услышала и увидела, ты правда думаешь, что я останусь? — захлопнула она чемодан. — После всего, что пишут о тебе в прессе? О твоих женщинах и твоих детях? После того, что ты наговорил обо мне людям, которые безоговорочно верят каждому твоему слову? После того как предложил объединиться и назвал наше сотрудничество деловым соглашением, а сам просто используешь меня в борьбе с отцом? — Алекс покачала головой. — Я тебя, наверное, расстрою, Давид Гросс, но ты зря рассчитываешь, что это тебе поможет. Не поможет. Отцу плевать на меня.

Он подошёл так близко, что его вздымавшаяся при каждом вздохе грудь едва не касалась её под тонкой тёплой кофтой. Его свирепый взгляд словно давил вниз: знай своё место. Но Саше вдруг стало смешно, что она совсем его не боится. Это чувство можно назвать как угодно, только не страх.

Алекс не хотелось делать Давиду больно, ей хотелось встать на цыпочки, потянуться к его губам… а потом ей, возможно, понадобилась бы вся его свирепость, в кровати.

Но она лишь грустно улыбнулась:

— У меня своя жизнь, Давид. И мне плевать, что ни я, такая как есть, ни моя жизнь тебе не нравятся.

— Если ты хотела жить своей жизнью, Александра, тебе не следовало менять мою, — прохрипел он.

— Ха-ха, — растянула Алекс губы в улыбку, глядя на него. — Возможно, поступи ты честно и скажи мне о том, что на тебе не было презерватива, вместо того чтобы выжидать и надеяться на авось, я бы и приняла меры до того, как стало слишком поздно. Но куда удобнее винить меня, чем взять ответственность на себя.

— Считаешь меня безответственным? — метали гром и молнии его глаза, словно внутри него шла гроза. Только Алекс смотрела в его глаза, а видела его руки, что могли бы сейчас её обнять.

Но какие бы сложные запутанные чувства Давид ни вызывал в Алекс — Давид её ненавидел.

— А ты считаешь, что взял на себя ответственность, когда оставил меня здесь одну? — удивилась она.

— Ты не одна.

— Ах да, тюрьма открытого типа. Я в восторге.

Смотреть на него было больно. В чёрном костюме и белой рубашке, жестокий и задумчивый, он выглядел как сам дьявол, мрачно прикидывающий, что ему с ней сделать.

— Не знаю, зачем ты вообще приехал, — усмехнулась Алекс. — В позоре, унижении и одиночестве я могу вырастить твоего ребёнка и сама.

— Чтобы испытывать такие чувства, нужно как минимум иметь совесть, — усмехнулся Давид. — А я сомневаюсь, что она у тебя есть. Честь, совесть, гордость. Но, как бы то ни было, ты мать моего ребёнка, мне придётся с этим смириться и соблюсти кое-какие правила.

— Да? Как интересно! Свежие оскорбления и очередные обвинения я уже услышала — рада, что ты верен себе. Но уже сгораю от предвкушения, что ты придумал ещё.

— Может, угадаешь, Александра Квятковская, раз ты так хорошо меня знаешь? — улыбнулся Давид, как мог только он — смертоносно.

В душе всё заледенело. Алекс боялась и предположить, что ещё он придумал.

— Мне жаль, что я не такая, как тебе хочется меня видеть, Давид, — вздохнула она. — Лживую, вероломную шлюху, такую же как отец и брат, конечно, проще ненавидеть и использовать, как она того заслуживает. Можешь сколько угодно пребывать в своих заблуждениях на мой счёт, упиваться ненавистью и местью, мне всё равно — я не твоя собственность. Что бы ты ни придумал — я этого не сделаю.

Давид Гросс довольно сверкнул глазами.

— Конечно, сделаешь, милая. Завтра ты выйдешь за меня замуж.

Глава 45

Примерно такой реакции Давид от неё и ждал.