На осколках разбитых надежд (СИ)

Доктора правы. Как его можно выпустить в небо в бой с противником, если он не может совладать с своим разумом?

Приезжать в Розенбург было ошибкой. Рихард чувствовал себя в этих стенах как-то странно. Словно за приоткрытой дверью скрывается что-то от него, но когда он подкрадывался и распахивал эту дверь, то обнаруживал за ней пустоту. Могло ли такое быть, что он действительно принял галлюцинации из-за лекарства за реальные воспоминания прошлого? В конце концов он вдруг отчетливо вспомнил, как после приема «Первитина» достал из кармана смятую фотокарточку, чтобы почерпнуть в ней силы. Ему нужно было взглянуть на нее. Хотя бы в последний раз.

Куда делась эта карточка потом? Наверное, уронил в воды Средиземного моря, когда потерял сознание. Или итальянские моряки посчитали ее мусором, когда поднимали его из надувной лодки. Может, все это ему просто привиделось? Игра разума на фоне травмы, как говорил доктор Тённис. И просто была девушка, которой он помогал перейти границу во Фрайбурге, а все остальное придумал его разум…

В ту ночь Ленхен пришла к нему. Скользнула светлым призраком в спальню. Пробежала легко босыми ножками бесшумно по ворсу ковра. Смело вошла в его объятия, когда он обхватил руками ее, забирая в плен, с наслаждением становясь ее пленником в ответ. Это был настолько реальный сон, что Рихард ощущал мягкость длинных волос Лены, в которые запускал ладони, чтобы удержать во время настойчивого поцелуя, выплескивая всю свою накопившуюся страсть и тоску по ней. Чувствовал ее кожу, когда скользил по ее тонкому телу ладонями, но особенно — как Лена цеплялась пальцами за его плечи, когда Рихард входил в нее. Это был настолько реальный сон, что он ощутил себя подростком, ступившим в пору созревания, когда едва успел добежать до ванной комнаты.

Что если и все остальное было всего лишь фантазией? Будоражащим нервы, до удивительного похожим на явь, но сном, который он принял за реальность? Значит, доктора все-таки правы. Значит, разум все-таки отказывает ему…Разве он не получил подтверждение тому, что его воспоминание о беременности Лены — плод его галлюцинации? И что тогда действительно настоящее? Что в его жизни было реальным, а что пусть и желанным, но придуманным? Может, он ошибся в своих рассуждениях? Ведь никаких доказательств, что Ленхен и есть маленькая русская из Розенбурга. А быть может даже, женщина, которая живет в его сердце, не существует вовсе…

Ранним утром Рихард забрал вахтельхундов из вольера и, погрузив в автомобиль, поехал в город, чтобы телефонировать знакомому доктору, работавшему в «Красном кресте». Но швейцарец разочаровал его своим ответом — никаких писем его коллеги не привозили. Если бы не собаки, которые ждали Рихарда в «опеле», он бы, наверное, уехал сразу же в Берлин, получив этот ответ. Ведь больше искать в Розенбурге ему было нечего. Но Артиг и Вейх не заслуживали быть брошенными хозяином, и Рихард вернулся в замок, разминувшись с матерью, которая, как выяснилось, уже успела приехать из столицы и ждала его в одной из гостиных.

— Я не ждал тебя здесь, — сообщил он баронессе, после того как коснулся губами ее руки и получил ответный поцелуй в лоб. Мать выглядела встревоженной, ее лицо под слоем пудры и румян было белым, и он испугался, что ей стало хуже. Баронесса тут же поспешила заверить его, что для тревог нет причины.

— Ты уехал так неожиданно, что я не могла не встревожиться. Что заставило тебя сделать это? Посреди ночи…

— Я ловил за хвост ускользающие воспоминания, — полушутя-полусерьезно произнес Рихард. — Но тщетно. Ничего нового.

— Мне жаль, — каким-то странным тоном произнесла баронесса. — Зато я привезла хорошие новости, Ритци. Я узнала, что вскоре ты будешь повышен в звании. Этот вопрос был временно отложен из-за твоего нездоровья, но теперь он снова открыт. И не забудь — перед аварией ты сбил двух британцев. Это было сказано entre nous, но все уже решено.