На осколках разбитых надежд (СИ)

Именно по запаху, такому уловимому в свежести прохладного вечера на фоне аромата опавших листьев, и определила Лена соседство чужих людей в сарае, когда набирала дрова, чтобы отнести к тележке, стоящей во дворе. Она резко выпрямилась, с грохотом роняя поленья, и хотела уже развернуться, чтобы лицом встретить опасность, как ее шею обхватили в тугой захват, давящий на горло и мешающий дышать. Лена пыталась сбросить с себя эту руку, чувствуя, что вот-вот лишится сознания, а то и вовсе — жизни. Забила ногой с силой по голеням того, кто прижимал ее к своему телу в этом страшном захвате.

— Аккуратнее! Не убей только! — воскликнул чей-то хриплый голос на русском языке, но ему тут же возразил другой, в котором так и звенела злость:

— Души ее, суку! Сдаст же!

«Свои!» — мелькнуло страшное осознание в голове Лены. И она стала хрипеть, пытаясь выдавить хотя бы еле уловимое в этом хрипе: «Не надо!.. Пожалуйста…», чувствуя, как постепенно темнеет в глазах, а сознание ускользает по мере недостатка воздуха. Неожиданно раздался короткий приказ: «Отставить!», и рука ослабила хватку, позволяя ей сделать вдох, а потом другой и третий, наполняя легкие в полной мере. Но девушку по-прежнему удерживали в тугом обхвате, не позволяя шевелиться. А когда ясное сознание вернулось к Лене, из темноты сарая на нее обрушился с вопросами голос, который она услышала первым несколько минут назад.

— Можешь говорить на русском? Кто ты такая? Что делаешь здесь?

Объяснить своему невидимому собеседнику (а по сути — нескольким, ведь Лена угадывала, что за ее спиной гораздо больше теней, помимо ее пленителя) вкратце правду о том, как она оказалась во Фрайтале, было сложно. Да и показалось опасным — непонятно, кто вообще скрывался в темноте сарая сейчас — то ли свои «советские», то ли кто-то еще русскоговорящий. Потому Лена избрала самый простой путь, который определила для себя в эти минуты. Поэтому она ответила, что она — остарбайтер, пригнанная в Германию более года назад.

— Работница! — с явным недоверием произнес третий голос, который Лена еще не слышала прежде. — Посмотри на ее туфли! Работницам хрен кто даст такую дорогую обувь. Это я точно могу сказать!

Туфли действительно были хорошими — из крашенной в яркий красный цвет кожи, с блестящими пряжками на застежках. У Лены никогда раньше не было таких туфель, потому она надевала их с огромным удовольствием и носила даже в доме, как приучила Кристль со временем, пряча их в ненастную погоду от грязи и дождевой воды за резиной удобных бот. Сейчас боты свалились с ног, видимо, во время ударов по голеням напавшего на нее мужчину, и в полумраке сарая застежки были ясно видны в свете луны, льющимся через дверную щель.

— Честное комсомольское… — начала Лена, но испугалась, когда рука, по-прежнему лежащая на ее шее, вдруг шевельнулась, чтобы надавить на ее горло с силой, как раньше, и замолчала. В панике ее мысли метались в голове, пытаясь найти те самые слова, которые помогут ей сейчас в сложившемся положении. А потом уцепилась за единственное, что показалось самым верным.

— Вы из лагеря угольной шахты? На станции грузите уголь? Я — Катя! Катя! — воскликнула в панике Лена, когда рука стала только усиливать захват при высказанном предположении о том, откуда бежали эти русские. Хватка чуть ослабла, но и этого хватило, чтобы Лена каким-то чудом вывернулась из-под руки и бросилась подальше от своего мучителя. Но только врезалась в темноте на другого мужчину, который сжал больно предплечья и тряхнул ее с силой.

— Докажи! — потребовал он зло, и Лена поняла, что потеряла своего защитника, узнав в этом голосе того, кто приказал сохранить ей жизнь. И она начала читать Пушкина, запинаясь от страха. Правда, совсем не те строки, которые ей пару недель назад, кто-то из пленных написал на обороте ее записки. Это были единственные слова, которые всплыли в голове через пелену паники:

— Товарищ, верь: взойдет она, звезда пленительного счастья…

Мужчина разжал руки, не стал ее удерживать, и Лена опустилась на колени на земляной холодный пол, с трудом борясь с истерикой, вдруг атаковавшей ее в этот момент.

— Я думал, ты другая, — произнес кто-то из темноты. Уже четвертый голос. Слабый и еле слышный, с короткими паузами между словами. — Не такая…

— Какая сейчас на хрен разница? Такая — не такая! — взорвался яростным шепотом третий голос. — Нам нужны бинты или что-нибудь для перевязки. Сможешь достать?

— Смогу, — тихо ответила Лена. Для того чтобы успокоиться ей пришлось с силой вонзить ногти в нежную кожу ладоней. Она обещала им помощь в самой первой записке. Время сдержать свое обещание пришло.

— Тогда давай! — ее обхватили за плечи чьи-то ладони и поставили на ноги. — Но если кому-то хоть слово!..