На осколках разбитых надежд (СИ)

Но чего никак не ожидала Лена, что этот побег случится даже раньше ее следующего визита на станцию к тайнику. Пленные бежали в начале недели, в ночь на 10 ноября, воспользовавшись тем, что предыдущий день в Германии был всеобщим выходным по случаю праздника[131], и охрана лагеря была урезана вдвое, да еще и к вечеру позволила себе расслабиться. Никто еще не хватился беглецов, не звучал сигнал тревоги над тихим Фрайталем, который в тот холодный осенний вечер, казалось, вымер — все сидели по домам у каминов, слушая радиопередачу из Мюнхена, в котором традиционно устраивалась праздничная церемония. В доме на Егерштрассе тоже слушали передачу, вернее, ее финал, когда перечисляли имена тех нацистов, кто погиб несколько лет назад во время неудачной попытки захвата власти. Лена, к своему неудовольствию, знала эти имена наизусть — так часто они звучали в преддверие праздника на собраниях «Веры и Красоты». Слушать, как их произносит диктор, изображая священный трепет голосом, сил не было. Лена сослалась на то, что в камин и в бойлер нужно подбросить дров, мол, она сходит в сарай и наберет их в тележку. Это была работа Людо, как мужчины, и он стал сперва возражать, но потом сдался, решив, что поможет Лене после передачи.

— Смотри, чтобы тебя не увидел Дитцль. Дурно для немки не слушать «последнюю перекличку»[132], — с легкой иронией в голосе произнес Людвиг, попыхивая трубкой. В этот день он по случаю праздника позволил себе выпить, оттого был в более благодушном настроении, чем обычно. Даже засиделся после ужина в гостиной вместе с женой и Леной. — Он и так уже интересуется, почему ты закрываешь окно шторами каждый вечер. Для него это подозрительно. Спросил прямо при мне у бургомистра, не кажется ли и ему это странным.

— И что ты ответил? — встревожилась Кристль тут же.

— Что Лене, наша скромница, боится увидеть что-то лишнее, вот что! — заявил Людо и хлопнул по колену, заливаясь смехом от своей шутки. Кристль только укоризненно покачала головой и махнула смущенной Лене, мол, иди смело да не бери в голову слова Людвига.

Лена не сразу поняла, что в сарае кто-то есть. Позднее она сама удивлялась своей невнимательности. Но в момент, когда девушка распахнула дверь дровяного сарая, в голове не было даже отголоска мысли, что внутри ее может поджидать опасность.

Глава 44

Наверное, она слишком торопилась проскочить через задний двор в темноте вечера, чтобы поскорее спрятаться от взгляда соседей, которые, как выяснилось, внимательно следили за всем, что могло бы показаться подозрительным. Это было неудивительно. Все чаще в газетах печатали сообщения о шпионах томми, которые прятались под личиной обычных граждан рейха, чтобы потом во время налетов сигналами показывать точки сброса бомб на немецкие города. Налеты за последнее время участились настолько, что немцы, не ожидавшие никак подобного на своей земле, были на взводе. Порой полиции и солдатам приходилось в буквальном смысле отбивать английских и американских летчиков, которым не посчастливилось быть сбитыми в небе над Германией, чтобы сохранить тем жизнь. И те уже знали, что им следует прятаться от местного населения, иначе вместо плена их ждала смерть.

А плен для британцев и американцев был совсем не таким, какой был у советских военнопленных. Лена видела своими глазами разницу, ведь рядом с Дрезденом располагались несколько лагерей для них. Часто встречала их в городе на работах или по пути на заводы, где они трудились как подневольные рабочие. Британцы и американцы выглядели вполне здоровыми и сытыми, и пусть на их лицах порой мелькали следы побоев, они не были такими изможденными и больными, как советские пленные. Форма на них всегда была чистой, волосы аккуратно зачесаны. Они позволяли себе с явным интересом разглядывать проходящих мимо немок, коллег Лены, возвращающихся в редакцию с обеда. А однажды кто-то из них даже бросил немкам маленькую плитку шоколада, которую ловко поймала Ильзе, звонко рассмеявшись под неодобрительным взглядом одного из конвоиров пленных, пожилого унтер-фельдфебеля. Лену тогда так поразил этот контраст между содержанием пленных, когда она увидела пленных англичан на улицах Дрездена, что она несколько раз сделала ошибки во время работы после в течение дня.

У советских пленных не было возможности часто мыться или стирать выцветшую одежду. Поэтому от них с ужасом шарахались чистоплотные немцы, когда встречали колонну заключенных на улице, как недавно это случилось во Фрайтале. Неудивительно, что советских пленных считали «красными варварами», которые не умеют даже следить за собой в отличие от англичан или американцев. Особенно тех, кто не был похож чертами лица или цветом волос на славян — грузин, казахов, узбеков и других народностей.