На осколках разбитых надежд (СИ)

Извещение о гибели Людо пришло в дом на Егерштрассе спустя месяц, когда Фрайталь готовился к Рождеству, украшая дома ветками остролиста и небольшими елями, которые женщины сами рубили в лесу и привозили на тачках в дом. Лена и Кристль тоже решили устроить праздник для Лотты, и направились все втроем выбирать елку, которую планировали украсить бумажными гирляндами, парой красных яблок, которые Лена чудом раздобыла на рынке, и редкими стеклянными игрушками, оставшимися от прошлой жизни.

Почтальонша — пожилая фрау Гердт, принявшая эту должность Имперской почты вместе с велосипедом от Людо — ждала их у дома, нервно сжимая официальную бумагу с печатью рейха. Если бы не она, Лене ни за что было не справиться тогда, ведь Кристль, увидев извещение, лишилась чувств и упала прямо на камни мостовой под крики и громкий плач Лотты, впервые за месяцы подавшей голос. Вдвоем с фрау Гердт Лена отнесла Кристль в дом и уложила на диван, а потом умоляла в тишине, сама не понимая кого, чтобы та открыла глаза и пришла в себя. Извещение лежало на столе страшным напоминанием о потере, которая снова произошла в этом доме.

— Фюрер убил их всех. Убил так, что не осталось даже ни одной могилы, — глухо прошептала Кристль, когда спустя пару дней вышла из своей спальни, где в одиночестве оплакивала свое горе взаперти от всех. — Пусть сгорит он в аду! Пусть будет проклят! — она некоторое время пыталась сдержать свою ярость, которая так и кипела в ней в эти минуты, а потом, одержав победу над эмоциями, улыбнулась Лене и Лотте, став снова прежней Кристль.

— Он запретил нам справлять Рождество, но мы будем его праздновать, как делали это раньше! Поставим ель и украсим ее вместе с Лоттой. Мы с тобой, Лене, испечем штоллен, пусть и осталось мало времени для того, чтобы он поспел. Я научу тебя, Лене, как делать настоящий штоллен[156] по рецепту моей бабушки. Большой, чтобы хватило и несчастным деткам Мардерблатам. Чтобы и у них был праздник. А вместе с Лоттой мы сделаем вертеп и вырежем фигурки Святой пары и волхвов, да, моя дорогая девочка? И в Сочельник мы непременно пойдем в церковь!

В церкви было холодно, и царил полумрак из-за дефицита свечей. Но к удивлению, Лены практически все скамьи были заняты — казалось, все жители Фрайталя собрались на службу, словно во искупление за прошлые годы, когда посещение церкви так требовательно не приветствовалось.

Лена сначала хотела было не ходить. Прежнее воспитание напоминало тихим голосом в голове, что Бога нет, а значит, никакого смысла идти в церковь нет. Но в итоге она решила, что представит, что находится на музыкальном спектакле и просто посидит в поддержку рядом с Кристль, которой было необходимо и важно отвлечься от горя, свалившегося на них прямо перед праздником. И совсем Лена не ожидала, что ее настолько захватит все происходящее на рождественской службе, что «Рождественская оратория» настолько тронет ее сердце, вызывая в ней воспоминания о недавнем прошлом. Пусть не было оркестра — только флейта в руках одноногого инвалида, пусть порой голос юного солиста церковного хора срывался в некоторых местах. Но все равно это было невероятно прекрасно, а первые же звуки органа заставили все внутри дрогнуть при воспоминании, как сидела в храме, держа за руку Рихарда. Как он нежно стирал кончиком пальца слезы с ее лица, и каким взглядом смотрел на нее при этом. И те волшебные короткие дни, что они провели вместе в Орт-ауф-Заале, укрывшись от всего мира в этой деревне в горах.

Лена не вслушивалась в слова. Ее ворожили только звуки музыки и голосов хора, взлетавшие под самый небосвод храма и пикирующие с этой высоты прямо в душу, заставляя ее трепетать. Почти всю службу Лена тихо проплакала, хотя в Рождество было принято радоваться, как это делали остальные прихожане. И не смогла сдержать слез после, когда они уже вернулись домой после службы, и уложили уставшую Лотту спать. Сидела в гостиной и смотрела на ель, где переливались блеском серебряные «волосы ангела», которые им подарила перед отъездом Ильзе для украшения праздничного дерева. Вспоминала другую рождественскую ель с таким же дорогим украшением и другое Рождество. И о том, что она потеряла и тогда, и сейчас.

Но окончательно и бесповоротно лишь на этот раз. Ведь еще задолго до Адвента[157] Ильзе вдруг уволилась из администрации гау, решив уехать из Саксонии в Австрию. Говорили, что Вене повезет больше, чем Берлину и другим городам, когда рейх падет перед натиском войск союзников. И Вена была дальше от линии фронта с коммунистами[158].