На осколках разбитых надежд (СИ)

Урсула кивнула и скрылась спешно в доме. Рихард тем временем потребовал у Биргит воды и заставил Лену сделать хотя бы пару глотков. Девушке пришлось подчиниться — он так плотно прижал к ее губам стакан, что она опасалась, что он заставит ее выпить силой. Потом даже ахнуть не успела, как он обхватил рукой ее талию и, прижав к своему телу, поднял на ноги.

— Я подозреваю, что может быть причиной этого обморока, — бросила Биргит, когда Рихард попросил ее подвинуть стул, чтобы усадить обессиленную Лену. — Видимо, догулялась.

— О чем ты, Биргит? — резко спросила баронесса, прищурив глаза.

— Хватит! — заявил резко Иоганн, хлопнув по столу ладонью, отчего посуда так и подпрыгнула на месте, жалобно зазвенев. — Хватит инсинуаций! Биргит, после стирки, которую ты устроила сегодня по жаре, любой бы свалился с ног.

— Ханке, тебе нельзя волноваться, — заметила баронесса. — Ритци, помоги дяде. Ему нужно как следует отдохнуть. А тебе, Биргит, хочу заметить, что недовольна этим эпизодом. Весьма недовольна. Раньше такого не было.

— Мне очень жаль, моя госпожа, — склонила голову Биргит. Баронесса на нее даже не посмотрела. Просто прошла мимо, вслед за Рихардом, который увозил с балкона расстроенного Иоганна. Разумеется, на Лену она тоже не взглянула, как и на Войтека, который отступил в сторону, пропуская в дом эту процессию.

Поляк не стал слушать слабых возражений Лены, что она может дойти до спальни сама. Просто подхватил ее на руки и понес на третий этаж. Ему пришлось подниматься по узкой черной лестнице боком, и Лена волновалась, что ему неудобно или тяжело.

— Пустяки, — заверил ее Войтек, когда бережно уложил на кровать. — Ты совсем легонькая. Как пух. Верно? Я прошу Айке дать еды. Все из-за голода.

— Спасибо, Войтек, — поблагодарила его Лена и пожала его руку, когда он отходил от кровати. Поляк отчего-то смутился этому прикосновению. Или может, спешных шагов, которые доносились из коридора сейчас. Стал неуклюжим в тот же миг — наткнулся пару раз на углы мебели в маленькой спальне, прежде чем выйти вон, столкнувшись напоследок с Урсулой. Та как раз несла Лене поднос с тарелкой пшенной каши, ломтем белого хлеба и чашкой горячего чая.

— Айке собрала тебе обед, — провозгласила она, ставя поднос на край кровати. — Сказала, что тебе нужно обязательно выпить сладкого чая. Это поможет восстановить силы. Ну, ты, конечно, устроила переполох! Биргит до сих пор не может успокоиться… Все спрашивала меня, не замечала ли я, что тебя тошнит по утрам.

Лена похолодела, когда вспомнила приступ ночной дурноты, свидетелем которого стала Урсула. Та, видимо, прочитала ее мысли и улыбнулась заговорщицки:

— Не переживай, я ей не рассказала. Но тебе стоит быть осторожнее. Биргит глаз не спустит с тебя теперь.

От работ в тот день Лену освободили, как сообщила Урсула с легкой завистью, поэтому она впервые за последние недели отдохнула, провалившись в глубокий сон без сновидений. Проснулась Лена только в сумерках, когда вернулись на этаж девушки, закончив работы. К ней в спальню заглянула только Катерина, осторожно постучавшись в дверь, посидела у нее немного на кровати и ушла к себе. Лена видела, как та устала, поэтому не стала задерживать ее.

Сама Лена выспалась днем, поэтому была бодра как никогда. Можно было занять себя разговорами с Урсулой. Но Лена опасалась, что немка будет снова делиться с ней подробностями жизни супруга в захваченных землях ее родины, поэтому предпочла сделать вид, что спит. Урсула вскоре тоже скоро устроилась в постели и засопела в подушку.

Тихая трель звонка, раздавшаяся в тишине коридора для слуг, показалась Лене спустя час безделья настоящим благом. Она быстро подскочила в постели и натянула платье, торопясь спуститься в хозяйские половины на звонок. Фартук и косынку повязывала уже на бегу, встревожившись, что Иоганн может вызывать ее, потому что ему неожиданно стало плохо.

Лена совсем не ожидала, что на звук ее шагов двери в комнаты Иоганна откроются, и она влетит со всего маху в Рихарда, шагнувшего к ней из темноты проема. Он быстро положил ей ладонь на рот, чтобы она не вскрикнула ненароком и не разбудила его дядю, и толкнул к стене, прижимая всем телом. Другой рукой он затворил дверь в дядины комнаты.

— Это я звонил, — пояснил Рихард, убирая ладонь с ее рта и быстро отстраняясь от нее. — Пойдем со мной.

С этими словами он направился к лестнице и стал спускаться вниз, даже не оборачиваясь на Лену. Она постояла немного на месте какого-то странного упрямства ради, а потом поспешила за ним следом через темную анфиладу комнат в маленькую комнату, где прохладу летней ночи разгоняло тепло разожженного камина.

Сейчас Рихард снова выглядел обманчиво мирно и безобидно. В тонком свитере, обтягивающем его плечи. С мокрыми волосами, зачесанными назад. Перед ней снова был не нацистский летчик, а тот самый Рихард из парка, каким она впервые увидела его.

— Я хочу кое-что тебе показать, — произнес он. — Но сначала — прошу!