На острие красных стрел

Вернувшись в полк, поинтересовались, кто же это своим пением помог нам незаметно просочиться через вражескую траншею? Оказалось, что в тот вечер помощник начальника штаба полка старший лейтенант А. Лебединцев вышел на передовую для уточнения переднего края. С собой он взял только что прибывшего на фронт лейтенанта, до войны являвшегося опереточным артистом где-то в Татарии. К сожалению, его фамилия ни мне, ни Лебединцеву не запомнилась. А тогда Саша рассказал мне, что пока тот лейтенант пел под аккомпанемент немецких музыкантов, сам он спокойно навес на карту вражеские огневые точки, обнаруженные наблюдателями, и систему огня, потом проверил службу дежурных пулеметчиков.

Правда, у Лебединцева были потом неприятности... Пришлось ему держать ответ за тот «концерт» перед уполномоченным особого отдела и заместителем командира полка по политчасти. Сашу оставили в покое лишь тогда, когда я доложил начальству, что этот случай очень кстати пришелся и нам, разведчикам, иначе бы вряд ля прорвались в тыл и принесли стоящего «языка».

* * *

В ходе боев на букринском плацдарме действовала, конечно, не только наша разведка. Максимально повысив бдительность, усилил свою разведывательную деятельность и противник. Все чаще вражеские разведчики пытались проникнуть через наш передний край. Были случаи, когда им даже удавалось взять у нас «языка»... Однажды ранним утром, когда рассвет еще только занимался, группой в пять человек мы направились на нейтральную полосу, чтобы из облюбованного укромного места понаблюдать за передним краем противника. И вдруг на гребне небольшой каменистой возвышенности, которая на карте напоминала длинный огурец, совершенно неожиданно, лоб в лоб, столкнулись с немецкой разведгруппой... Нас пятеро — их столько же. Мы в одну шеренгу, почти локоть к локтю — и они так же. Расстояние между нами — не более десяти шагов. Замерли и мы, и они. Автоматы — ствол в ствол. Глаза в глаза. Сверлили друг друга ненавидящими взглядами. Лихорадочно подсчитывали шансы на возможность первыми открыть огонь, напасть, одолеть. Но практически ни одного шанса не было... И мы это прекрасно понимали: и я, и застывший каменным изваянием бледнолицый немецкий офицер.

«Только переколошматим друг друга... — мелькнула мысль. — А разведчиков во взводе — раз, два — и обчелся...» Не знаю, что думал в те секунды офицер-фашист. Наверное, почти то же самое. Во всяком случае, и он не решался пойти на риск.

Не знаю, сколько времени длилось противостояние. Первым не выдержал немецкий офицер.

— Цурюк, — сказал он вполголоса, и его солдаты вместе с ним, не опуская автоматов и не спуская с нас глаз, сделали осторожный полушаг назад.

— Цурюк, — сказал я тоже, и мы всей шеренгой чуть-чуть попятились. Потом одновременно — и мы, и они — шаг назад... Еще шаг... Нервы как натянутая струна. Еще шаг... Теперь мы видели только головы немцев. Наверное, они видели нас точно так же. Снова замерли. Снова взвесили шансы. Я чувствовал, как пальцы помимо моей воли нащупывали холодную ребристую сталь гранаты.

Вдруг гитлеровский офицер что-то крикнул, и вся его группа мгновенно скрылась за каменистым гребнем. Мы без команды бросились вправо и влево, чтобы рассредоточиться. Затем поползли к гребню. Выбравшись на него, увидели, как торопливо удалялись немецкие разведчики к своему переднему краю.

Мы тоже вернулись обратно. После подобной встречи на этом участке делать было нечего. О происшедшем я доложил командиру полка.

— Правильно поступили, — сказал майор Кузминов. — Ввязались бы в драку — только людей потеряли.

В художественной литературе приходится иногда встречаться с утверждениями, будто между нашими и немецкими разведчиками существовало негласное, как-то само собой сложившееся «джентльменское» правило — не мешать друг другу работать... Это неверно! Разведгруппы противников, случайно встретившись, расходились мирно только в тех случаях, когда не было никаких шансов удачно напасть, уничтожить, взять пленных. Как правило, разведчики противоборствующих сторон охотились друг за другом и всячески пресекали действия друг друга. Когда участились попытки вражеских разведгрупп проникнуть в наш тыл, командир 38-й стрелковой дивизии полковник Богданов приказал дивизионным и полковым разведчикам тоже включиться в борьбу с ними и предпринять все возможное, чтобы полностью исключить деятельность войсковой разведки противника. Для этого была усилена охрана командных пунктов и штабов, других объектов, которые могли заинтересовать вражескую разведку. На передовой увеличили число постоянных наблюдателей, на вероятных путях действия неприятеля организовывали засады.

В одну из темных октябрьских ночей наш полк получил приказ немедленно сдать участок обороны другой части и перейти на южный фланг плацдарма в направлении населенного пункта Бучак.