На острие красных стрел

Выбрались из потока отступающих и наметили кратчайший путь дальнейшего движения. Во второй половине дня вместе с толпой отступающих мы вступили в большое село, в котором находился штаб дивизии противника. Возле него часовые: один — у ворот, другой — у двери. Во дворе — легковая машина, два мотоцикла, со стороны улицы к плетню привязаны несколько лошадей, в огороде зелено-желтым бугорком и зияющим черным выходом было легкое, в один накат, укрытие, у края сада связисты сматывали на катушку телефонный провод.

«А что в глубине сада? Где находится караул, охраняющий штаб? Почему не видно офицеров? Да и здесь ли командир дивизии? Легковая машина во дворе — значит, должен быть здесь». Эти вопросы чередой проносились в голове и почти все оставались без ответа. Наблюдать же за объектом нападения было некогда и неоткуда. Проехать дважды или трижды мимо этого дома — значит обратить на себя внимание. Причем ехать можно только в одну сторону, движение навстречу потоку отступающих сразу всех насторожит.

Решение могло быть только одно: ворваться в дом и действовать по обстановке.

Решительно направили лошадей к штабу, наблюдая за тем, что происходит вокруг него. Часовые, пригретые солнышком, стояли понурив головы, не обращая никакого внимания на то, что делалось на улице. Оружие держали небрежно, как давно надоевшие предметы, стволом вниз. Их заморенный вид немного меня успокоил. «Можно рискнуть», — подумал я и вполголоса распорядился:

— Спешиваемся у ворот. Седых и Мишуков, останетесь возле лошадей. Шеховцов и Кириллов — во дворе. Со мной — братья Мазуруки... Если шум поднимается, всех уничтожаем, забираем документы и уходим садами и огородами в горы. Мишуков и Седых, вы нас прикрываете.

Спешились молча у самых ворот, рядом с часовыми. Привязали лошадей к плетню, отряхнулись.

— Жарко, черт побери, — сказал Иван Мазурук часовому очень спокойно, как давно знакомому.

Тот, щурясь от солнца, с сочувствием в голосе спросил:

— С передовой?

Иван кивнул:

— Пакет привезли.

Не обращая внимания на часового, я прошел через ворота, следом за мной, вроде как нехотя, поплелись Мазуруки, Кириллов и Шеховцов. Во взгляде часового, который стоял у входа в штаб, лишь на мгновение загорелось и тут же угасло любопытство. Видимо, ему не хотелось отдавать честь какому-то зачуханному унтер-офицеру, и он, демонстративно повернувшись ко мне спиной, медленно побрел вдоль дома.

Переступая порог, почувствовал, как учащенно бьется сердце. В больших сенях было темновато, сильно накурено. Несколько солдат возились с телефоном. В углу у входа на массивном табурете стоял бак с водой, кружка. Не торопясь, набирал воды, пил медленно, маленькими глотками. Вода была холодной, вкусной, наверное, родниковой. Незаметно осмотрелся. Несколько дверей в коридоре, которая нам нужна? Поставил кружку на место и чуть было не сказал вслух: «Эх, хороша водица!» Вовремя спохватился.

Обратил внимание, что правая дверь приоткрыта, из комнаты доносился напряженный разговор. Там штабные офицеры. Иван Мазурук показал взглядом на дверь с табличкой. Я понял, кивнул ему. Иван открыл дверь, и мы увидели прямо перед собой сидящего за столом лицом к нам крупноголового седого полковника, нервно перебирающего какие-то бумаги. Он даже не заметил, что дверь открылась.

Я вошел первым, за мной Степан Мазурук. Он плотно закрыл за собою дверь. Иван остался в сенях — для страховки.

Полковник медленно поднял на нас недоуменный взгляд. Я направил на него пистолет.

— Господин полковник, — сказал я, — мы — разведчики, прибыли с заданием: немедленно доставить вас советскому командованию.

Мазурук перевел четко и внятно.

У полковника расширились глаза, он с трудом приподнялся, опираясь руками на стол, глядя то на меня, то на телефон...

Мазурук вынул из его кобуры оружие.

— Господин полковник, советское командование гарантирует вам безопасность. В противном случае...

Мазурук достал из кармана гранату и добавил для убедительности:

— Взорвемся вместе.

Полковник хотел что-то сказать, но не мог вымолвить ни слова.

— Пойдемте, — сказал я нетерпеливо.

— Можно на своей машине? — спросил наконец полковник.

— Да, можно.

— Я хотел бы взять с собой охрану, — осмелел румын.

— У нас есть охрана.

— Хотя бы одного солдата, — попросил он.

— Одного можно, — согласился я, — без оружия, на лошади. Быстрее, господин полковник! Документы — с собой!

Пленный румынский комдив стал дрожащими руками собирать на столе бумаги, я помог ему сложить их в папку. По-стариковски шаркая ногами, сгорбившись, он медленно вышел во двор, каким-то загробным голосом позвал водителя и солдата для охраны. Иван Мазурук услужливо открыл полковнику заднюю дверцу машины. Тот растерянно поглядывал на окна штаба. Ему было очень стыдно и чувствовал он себя неловко. Будь у него сейчас в руках оружие — наверное, застрелился бы.