На острие меча

Облака бежали по ночному небу, то закрывая луну и звезды полностью, то обнажая их на короткое время, которого едва хватало, чтобы рассмотреть лица спутников, застывшие, как восковые маски, и будто лишенные самой жизни. Казалось, вместе с этими лицами стоит на месте и их суденышко, но вздутый пузырем парус говорил, что они все-таки двигались. Море оставалось спокойным, если не считать мелких волн, бежавших за бортом. Шторма, которого так опасался Кезон, могло и не быть. Во всяком случае, он очень на это надеялся. Время тянулось невообразимо медленно. Сколько они уже плыли, трудно было определить. Темнота, мерный плеск воды и неподвижность спутников убаюкивали, но Кезон знал, что не сможет сомкнуть глаз, пока они не достигнут цели. К счастью, ни одного боспорского корабля им на пути так и не попалось. Но в любой момент изменчивая Фортуна могла от них отвернуться, и тогда черная громада вражеского борта появилась бы из мрака, точно ночной демон из врат Аида.

Именно так все и произошло.

– Уже недалеко, – нарушил молчание Тур. И почти сразу небо озарили огненные шары. Но еще раньше на воде вспыхнули яркие, трепещущие факелы.

Нос корабля, с выступающим над водой тараном, появился неожиданно, словно призрак, возникший из мглы. А падающий с неба полыхающий шар осветил все судно. Тур среагировал мгновенно: резко завернул влево, чтобы его обойти. Лодку качнуло так, что Кезону и Диларе пришлось ухватиться руками за борт. Парус придал рывку скорости, и они заскользили по воде, едва не зачерпывая ее в лодку. Потом она выровнялась, и они обернулись. Судно, на которое они только что чуть не налетели, занималось огнем. По палубе метались люди, кричали, размахивали руками, некоторые уже прыгали за борт. Пламя пожирало деревянную обшивку и снасти, как жадное чудовище, ревело и стонало от удовольствия. В темное небо с треском и свистом взлетали красно-желтые искры. Подломилась у основания и упала на палубу, давя людей, центральная мачта.

– О боги! – вскрикнула Дилара и вцепилась обеими руками в скамейку.

Они неслись прямо на борт еще одного боспорца. Горящий за ними корабль освещал его, как ярким днем: весла убраны внутрь, малая и основная мачты без парусов, по палубе туда-сюда снуют люди, но без паники, а повинуясь четким командам. Длинный натужный скрип оповестил о том, чего так опасался Кезон: из гнезд поползли наружу, к воде, и навстречу их лодке, толстые иглы весел. Видимо, не понравилось это и Туру. Он вновь пошел на резкий поворот, на этот раз вправо. И они чудом не прошлись по уже опускавшимся в воду лопастям. С корабля их заметили, вдогонку полетели дротики и копья. Все они ушли в глубины понта, и Кезон возблагодарил Фортуну за то, что все-таки не отвернулась от них. Однако тут же послал в ее адрес пару крепких фраз. Богиня, очевидно, решила вволю поиздеваться над ними.

Не успела корма боспорца остаться позади, как на лодку выползла гора из дерева и пламени. Судя по размерам, это была пентера, увлекаемая течением и влепившейся в нее плоскодонкой, полыхавшей так, словно на ней развели сотню жертвенных костров. Видимо, именно с плоскодонки огонь перекинулся на судно, превратив его в гудящий, как жерло вулкана, факел. Отчаянным усилием Тур пытался развернуть лодку, чтобы избежать столкновения. Кезону даже показалось, что он услышал, как затрещали, напрягаясь, мышцы его рук. И еще показалось, что они успеют увернуться. Но у Фортуны были на них совершенно иные планы.

Разбрызгивая снопы искр, в море полетела обломившаяся часть мачты. Ее верхушка, точно наконечник горящей стрелы, падала с неба прямо на них. Дилара зарыла лицо руками и закричала. Кезон развернулся, подался к ней. Тур, сохраняя мрачное молчание, налегал на руль. Он все еще надеялся увести лодку в сторону.

Пылающее бревно угодило в носовую часть, раскрошив днище, как тонкий лист пергамента. Корма лодки взлетела, выбрасывая Тура далеко вперед. Нос моментально ушел под воду. От сильного толчка Дилара свалилась за борт. Кезон успел схватить лишь угол ее гиматия. Он так и остался в его пальцах. Тотчас придя в себя, он перевалился через край погружавшейся в море лодки. Голова и руки Дилары показались над водой. Кезон потянулся к ней, и их пальцы соприкоснулись.

– Ну же, дорогая, давай, борись! – взмолился он.

Девушка попыталась глотнуть воздуха, но вместо него в широко открытый рот попала вода. Она захлебнулась, широко распахнула глаза… в них стояла мольба… Кезон изо всех сил старался удержать мокрые, скользкие пальцы, но они выскальзывали. И от бессилия он зарычал.

Наконец, обдав его ледяным холодом, выскользнул последний пальчик. Лицо Дилары, ее протянутые к нему руки погружались в черную пучину, становясь все размытее, все бледнее. Вода смыкалась над ними плотным черным зеркалом, даря ему последний образ той, кого он терял навсегда. Слезы отчаяния и безбрежного, как океан, горя сдавили горло, лишили возможности видеть. И Кезон уже не чувствовал, не понимал, что и сам теряет под собой опору…