На острие меча

Серое полотно паруса, жалобно хлопнув, накрыло его, полуживого, истерзанного, обессиленно поникшего на обломках того, что еще недавно было их лодкой.

* * *

Флакк с нескрываемым удовлетворением смотрел на то, что осталось от боспорской флотилии. Два десятка кораблей, защищавших Киммерик, догорали или уже ушли на дно особенно черного в это утро понта. По большей части это были пентеры, еще вчера преграждавшие вход в гавань полиса. Кроме того флотилия эта отсекала путь к Боспору Киммерийскому, являясь, таким образом, последним морским форпостом, прикрывавшим доступ в пролив. Теперь же путь к прибрежным городам Боспорского царства и его сердцу – Пантикапею – для римских кораблей был открыт. Практически открыт. Оставалось, как считал Флакк, последнее сражение на воде – за право владеть самим Боспором Киммерийским.

Он вспомнил, как почти единогласно одобрили его план атаки на совете. Усомнился только Аттиан. Подвести незаметно, пусть даже и ночью, к боспорским кораблям груженные промасленным сушняком лодки представлялось ему нереальным. Возможно, именно поэтому Галл и поставил старшего трибуна во главе отобранной для этого удара флотилии. Однако вся ее техническая часть полностью легла на плечи Флакка. И он командующего не подвел.

Погода римлянам подыграла. В полночь облака затянули небо, сгущая ночь до тяжелых черных красок и облегчая тем самым скрытность маневра. Пять пар плоскодонок (Флакк решил, что для подсветки, паники и возможного урона этого достаточно) отчалили от бортов кораблей и направились в сторону ничего не подозревавших боспорцев. Их расположение изучили заранее быстроходные биремы херсонесцев, появлявшиеся в поле зрения флотилии Митридата, как назойливые мухи, и исчезавшие за горизонтом при первых признаках движения в их сторону. Ведущая плоскодонка пары, доверху набитая топливом для огня, имела парус и два человека команды. В ведомой лодке размещались четыре ауксилария с веслами и пятый на руле. В их задачу входило забрать двух своих товарищей, после того как они, закрепив парус и рулевое весло, подожгут свою посудину. Но до этого нужно было как можно ближе подойти к противнику. И не просто подойти, а направить загоревшуюся плоскодонку в его строй, по возможности метя в тот или иной корабль.

Все прошло тихо и ровно, как и расчитывал Флакк. Легкий ветерок надувал паруса ведущих плоскодонок и неслышно, словно обласкивая, толкал их вперед. Затем ауксиларии с блеском выполнили свою работу, не понеся при этом потерь. А три пылающие плоскодонки нашли свои цели в виде боспорских пентер. Остальные полыхали огнем вместе с ними, озаряя боспоркую флотилию яркими сполохами света. Лучшей мишени для палубной артиллерии римлян нельзя было и придумать.

Когда небо прорезали первые зажигательные снаряды, Флакк спросил у стоявшего рядом капитана корабля:

– Как думаешь, триерарх, они будут атаковать?

– Я бы на их месте попробовал пробиться, – поразмыслив, ответил тот. – Но, учитывая плотность нашего огня, шансов у них нет.

И все же один боспорский корабль смог вырваться из огненного ада. Красивая, мощная пентера шла на веслах со всей скоростью, на какую была способна. Флакк невольно залюбовался четкими, стремительными линиями ее корпуса и таким же стремительным движением. Черно-красный корпус в отсветах беснующегося вокруг него пламени выглядел нереально, словно явившийся из мира богов гигант, на борту которого потрясал кровавым мечом сам Марс. На башне пентеры и впрямь выделялась фигура крупного воина в темном плаще и шлеме с высоким гребнем. Вот он вытянул вперед руку, указывая на септирему трибуна, и что-то прокричал. А в следующее мгновение его смело огнем: сразу два полыхающих шара обрушились на корабль, и один из них накрыл башню, в одну секунду превратив ее в яркий факел.

Безжалостный расстрел врага продолжался еще долго. И лишь когда на востоке забрезжил рассвет – небо к тому времени уже прояснилось, – Флакк отдал команду прекратить огонь. Легионеры Аттиана так и не вступили в бой. Тот просто-напросто не понадобился: флотилию боспорцев сожгли, приблизившись к ней лишь на расстояние выстрела. Все было кончено без лишнего кровопролития с римской стороны, и дымящиеся остатки кораблей Митридата, сплошь покрывшие бухту, являлись наглядным доказательством правоты трибуна.

– Идем в Киммерик, – отдал команду Флакк, заметив, как септирема Аттиана, вторая в их флотилии, двинулась в направлении берега. За ней пришли в движение и другие корабли.

– Вот это дело! – Триерарх оживился, огладил бороду и зычно крикнул: – За дело, лентяи! Курс на гавань!

Их судно, повинуясь ударам весел, неспешно развернулось носом к городу, замерло, словно набираясь сил перед последним рывком, и так же неспешно поползло вперед. Большой таран сметал с пути обломки деревянной обшивки и такелажа, иногда трупы людей, окоченевшие пальцы которых мертвой хваткой держались за куски мачт или просто доски. Попадались и еще догоравшие, тлевшие остатки кораблей. Их старались обходить, чтобы не повредить весла.