На подступах к Сталинграду

«Хоронить друзей некогда, – размышлял командир. – Нужно двигаться в часть и сообщить руководству, что переправа занята фрицами». Он сложил документы в карман гимнастёрки. Стал собирать сухари, гранаты и обоймы с патронами. Осматривать их и совать в собственный «сидор». В нём лежало очень мало вещей. Так что все припасы легко уместились.

С помощью Павла Николай лёг на живот. Упёрся руками в рыхлый грунт и пополз по-пластунски наверх. Неподвижные ноги вывернулись странным образом и тянулись вслед за солдатом, словно перебитый хвост у тюленя. Лежавший рядом парень держал товарища за ремень. Подталкивал вверх и помогал подняться к краю откоса.

Наконец, боец добрался до места и высунулся из глубокой воронки. Взял деревянный приклад пулемёта. Крепко прижал к небритой щеке и прицелился в немцев, суетящихся на том берегу. Протяжно вздохнул и сказал:

– А теперь уходите. Я буду вас прикрывать, сколько смогу.

Сержант завязал горловину своего вещмешка. Задумчиво взвесил в правой руке и отметил, что он тянет около пуда. Посмотрел на винтовки, принесённые Павлом, и отдал команду:

– Берем боеприпасы, свои «трёхлинейки» с шинелями и «шмайссеры» убитых разведчиков. Всё остальное бросаем.

Павел кивнул, сказав: «Прощай, Николай», – и, не вставая с земли, легонько похлопал бойца по плечу. Увидел, как тот слегка обернулся, и услышал в ответ:

– Живите, ребята, и бейте фашистов. Даст бог, дойдёте вы до самой Германии и уничтожите проклятого Гитлера.

Сержант шагнул ближе к откосу, на котором лежал раненый пехотинец. Взял его руку и молча пожал. Глянул на притихшего пушкаря, сидевшего рядом. Кивнул на деревню и приказал:

– Пора уходить.

Парень поднялся с земли. Взял табельный «винторез» и привычно закинул за спину, рядом со скаткой. Получил от Олега один автомат, захваченный у немецких разведчиков. Повесил «шмайссер» на шею, а свой вещмешок и «сидор» с боеприпасами взял в руки.

Согнулся почти в три погибели и направился к полузасыпанному ходу сообщения, ведущему с позиции пехотинцев к станице. Шагая вслед за сержантом, Павел спустился к добротному дому, стоящему возле околицы. Пролез сквозь дряхлый плетень и оказался на обширном дворе.

Невысокий пригорок, где лежал Николай, закрывал это место от фрицев, и оба бойца наконец почувствовали себя в относительной безопасности. Поднялись во весь рост. Ни от кого не скрываясь, свернули за длинный глинобитный сарай и увидели мотоцикл. К счастью, сюда не долетали мины с осколками, и за время кровопролитного боя стоявшая здесь машина не получила даже лёгкой царапины.

Слегка запыхавшись, они подошли к «BMW». Опустили поклажу на землю. Скинули с плеч лишний груз и сложили всё в пустую коляску. Скатки упали на самое дно. Затем туда же полетели винтовки и личные «сидоры» и, наконец, вещевые мешки с боеприпасами.

Подсумки, в каждом из которых лежало по три запасных магазина для «шмайссеров», прикрепили к ремням поверх гимнастёрок. По одному с каждого бока справа и слева.

– Может, нам взять фашистские шмотки? – вдруг вспомнил Павел о форме, снятой с убитых разведчиков.

– Ты говоришь по-немецки? – удивился сержант.

– Нет, – смутился боец. Хоть он и окончил семь классов, но, как говорил товарищ Чапай, языков он не знал.

– Вот и я ни бум-бум, – вздохнул командир. – Какие порядки в их армии, мы вовсе не знаем. Так что не стоит и пробовать с таким маскарадом. Любой встречный фашист раскусит нас с первого взгляда и сдаст кому следует. Те объявят шпионами. Без разговоров поставят к ближайшей стене и тотчас расстреляют. – Он ненадолго задумался и добавил: – А если наткнёмся на наших, те тоже шлёпнут за милую душу как диверсантов. Поэтому лучше останемся в привычном хэбэ. Глядишь, начнут разбираться, кто и откуда. Вдруг повезёт, «особисты» поверят тому, что мы будем рассказывать? Не отправят в штрафбат, а оставят нас в батальоне?

Павел собрался усесться за руль. Вспомнил, как его обстреляли фашисты, когда он бежал через сельскую улицу, и сказал об этом Олегу. Не говоря больше ни слова, они низко пригнулись. Прокрались к воротам и, спрятавшись за открытою створкой, посмотрели за реку.

Там вовсю работали фрицы, а возле обгоревшего танка, застывшего возле моста, виднелись четыре фигуры в серо-зелёной одежде. Стрелки расположились за подбитой машиной. Поставили два пулемёта на кожухи, закрывавшие широкие траки. Наблюдали за дорогой, идущей в деревню, и, судя по позам, были настороже.

И те и другие смотрели не только вперёд, но время от времени глядели на холм, где стояло орудие, и на позицию пехотинцев, где лежал Николай. Хорошо, что в этой колонне не нашлось штатных снайперов, вооружённых винтовками с оптическими прицелами. Иначе они давно засекли бы солдата и убили его за пять-шесть секунд. Или загнали в неглубокий окоп, откуда он не смог бы высунуть носа.

– Стоит нам выехать за ворота, – глухо сказал командир, – как фрицы начнут стрелять вслед мотоциклу. Судя по патрону большого калибра, «MG 34» бьёт не хуже «максима». То есть достанет нас и за два километра. Поэтому придётся уходить огородами, под прикрытием деревенских домов.