На пороге

– Жизнь за периметром? – Ветеран вскинул брови. – Ты серьезно? С каких пор тебя интересует то, чего…

– Представляешь, да, – оборвал бывалого на полуслове военный, повернувшись к нему лицом. – Помимо Зоны существует другая жизнь. Жизнь, которая у нас когда-то была, и ты не хочешь ее вспоминать, потому что слишком сильно увяз в этой топкой чернобыльской трясине, Равлик! Пока ты прячешься в своей раковине, мир не перестает существовать, жить!

– И недаром о ней не принято вспоминать в наших кругах! – пытался перекричать товарища Сергей. – Потому что после того, как Зона тебя принимает, назад дороги нет!

Округа гулко проглотила все фразы одну за другой.

– Для сталкера уже не существует спокойной жизни за периметром, – уже не так громко вымолвил старожил, с упреком взирая на товарища, скулы которого начало подергивать. – Зона помечает каждого. Безвозвратно.

– Я хочу сам решать за себя, – грубо парировал Тритий, – а не чтобы это делала за меня Зона. Ясно? Я благодарен ей за то, что выжил тогда в могильнике, хотя должен был умереть, но в то же время я этого не просил.

– Она не отпустит тебя. Ты не сможешь жить как…

– Как обычный человек? – Вояка ухмыльнулся. – Потому что сталкеры – не люди? И кто это нам пытается навязать? Они?

Дезертир махнул рукой в сторону притихшего ученого. Алексей, прикрыв нижнюю часть лица ладонью, пребывал в глубоких и нервозных раздумьях, топчась на месте. Запоздало поняв, что внимание проводников обращено на него, Чайкин встрепенулся, переглянувшись с каждым из сталкеров.

– Для людей мы – мутанты или даже хуже, – с обидой выдал Тритий, стиснув зубы, – для Зоны – игрушки. А я хочу быть собой.

Развернувшись, военный целеустремленно зашагал к заводи, не намереваясь больше продолжать спор.

– Давайте покончим с этим, – донес ветер последнее, что он сказал.

* * *

Утопающие в зелени руины построек вокруг стана радиовышки пребывали в глухом безмолвии. Даже привычного для уха шелеста слышно не было, несмотря на ветер, что гнал куда-то на юг облачные вереницы, словно небесный пастух. На фоне затихшей округи разве что отчетливо различался писк радиометра, ловящего малейшие колебания заряда в воздухе. Равлик, однако, уже не замечал его, полностью погрузившись в наблюдения за местностью.

Отражения металлических конструкций, кустарника и проглядывающего сквозь листву рыжего кирпича подрагивали в объятиях слякоти от случайных капель, срывающихся с древесных крон. Кое-где поблескивали голубоватые огоньки: иногда мелкому и проводящему мусору было свойственно накапливать аномальное электричество. Выражалось это, к слову, по-разному.

В рядовых случаях в зонах действия электрических аномалий частенько появлялись «волшебники» – по своей сути «бестолкушки» на одном уровне по цене и распространенности с «огарками» или «тускляками». Вот только в отличие от артефактов другого рода «волшебник» зачастую оставался лежать там, где сформировался, потому как сталкеры, наученные горьким опытом, редко когда собирали подобные образцы. При контакте с любым проводником аномальное образование разряжалось, высвобождая всю накопленную энергию. Ходили слухи, что применений «волшебнику» можно найти уйму как в Зоне, так и за периметром. Тем не менее Сергей ни разу не был свидетелем использования артефакта по тому или иному назначению.

Рассказывали, будто в других, более редких случаях, в местах «обитания» особо сильных электрических аномалий не раз возникало явление, впоследствии обросшее таким количеством слухов и поверий, что заслужило наименование «ореол». Феномен полностью соответствовал своему описанию и в буквальном смысле: в некоторой области наблюдалось странное свечение, окружая себя ободком разноцветного гало. Но стоило кому-либо приблизиться к нему, как то рассеивалось без следа. Что только не приписывала ему молва: одни грезили редким артефактом, получить который было сложнее, чем не менее легендарный «душегуб», другие – ссылались на оптическое явление по типу огней святого Эльма. Как дела обстояли на самом деле, никто, конечно же, толком не знал.

Из-за радиовышки ненадолго показался и вскоре исчез комбинезон Чайкина, уже вдоль и поперек излазившего пункт связи. Ученый настоял на обязательных измерениях аномалии, получившей от Равлика замысловатое название «хляби», которое пришлось по душе Алексею. Обернувшись уже с приборами, исследователи не застали той картины, что довелось лицезреть, когда сталкеры вырвались из пространственно-временной «ловушки». Научный сотрудник предположил, что одновременное слияние нескольких аномальных факторов, породившее «хляби», в действительности обладало крайней нестабильностью. Доктор уже успел прожужжать все уши, насколько им повезло стать участниками события такой поразительной случайности и, более того, покинуть аномалию без особо серьезных последствий.

У старожила уже не оставалось сил разделять с ученым восторг или удивление. В голове царила пустота, казалось бы, долгожданная и желанная, однако умиротворения никакого не ощущалось – отсутствие вороха мыслей давило не хуже, чем его наличие.