На привязи (СИ)

— Спокойной ночи, милый мой, — сказала она и коснулась губами его щеки. — Добрых снов, соколенок.

Он проводил ее взглядом и поднялся на второй этаж. В ванной уже было пусто. Приняв душ, он набросил халат. Вдруг задался вопросом: где лечь спать? Уступить кровать Антону? Устроиться на диване в отцовском кабинете? Вот еще… Он прошел в свою спальню.

Вопрос был решен еще до его появления: Антон снял покрывало с кровати и разложил его на полу.

— Привык на жестком спать, — сказал он, предупреждая все вопросы и вежливые вводные.

— Хорошо, дорогой. Я-то люблю мягкое, на жестком в свое время наспался…

— Когда тебя отправили на войну?

— Там я спал на земле. На ней вполне комфортно.

Марик переступил через его голые ноги, сел на угол кровати и спустил халат с плеч. Он угадал, что Антон внимательно смотрит, и повернул голову. Тот в белом свете луны и негаснущего фонаря на крыльце смотрел на спину Марика, на серебристый росчерк под лопаткой, переводил взгляд на широкий шрам от бока почти до позвоночника — и опять на лопатку.

— Задницу тоже показать? — поинтересовался Марик.

— Не… я только сейчас понял, что ты действительно там был, — удивленно сказал Антон, оттягивая горловину футболки, будто ему перестало хватать воздуха. — Это… не знаю. Как будто я читал, что Альянс вторгается на чужую территорию, лезет под чужой огонь, а теперь воочию увидел подтверждение. Я… — он, встав на колени, потянулся рукой к Марику и спросил: — Можно?

— Да пожалуйста, — фыркнул Марик.

Антон коснулся шрама на боку, провел от начала до конца. От его прикосновения стало щекотно и очень горячо, внизу живота свернулся обжигающий комок. Марик застыл. На одно мгновение ему показалось, что Антон, проводя по шраму вновь, от спины, по боку, к животу, скользнет ладонью дальше, и ниже… но его пальцы пропали. Марик рухнул на постель, спиной к Антону, и укрылся одеялом.

— Чем это тебя? — тихо спросил Антон.

А это, хотел сказать Марик, меня во сне чикнул товарищ. Ему голову задурманили. Он решил, что Пространство космополитизма — это плохо, а дикие террористы — хорошо, и надо бы перейти на их сторону, предварительно зарезав одного из главных идеологов отряда Альянса. Это уже не военно-полевая практика была. Это Марик, расслабившийся было в должности лейтенанта, получил задание свозить солдат на настоящую войну. Что, думал, в тылу просидишь всю жизнь? Нет, кто-то должен и воспитанием молодежи заниматься… Боль была зверская, хотелось орать. Марик и орал. Странно, что сразу не отключился, нож вошел глубоко, а потом завязалась драка, и он уже не помнил, чем его ударили, но все в глазах взорвалось, и он отключился. Очнулся уже на носилках, когда его несли в вертолет, чтобы эвакуировать. Предателя убили на месте, как только остальные солдаты проснулись. Пилот вертолета — смелая, надежная Кэтрин, держа его за руку, предупредила, что немного потрясет, но это ничего страшного. Он снова орал. Залатали его качественно. Шрам не убрали, не до того было, но мышцы сшили, болело не так долго, как у остальных. Даже, кажется, грамоту какую-то дали.

— Марик? — напомнил Антон о себе.

— А? Да не помню, задело чем-то…

Там, где Антон касался, все еще жив был призрак его прикосновений, и стоило вспомнить ощущение от шершавых подушечек его пальцев, как загоралось желание, а в паху тянуло от удовольствия. Сколько лет он мечтал, что Антон будет спать в его комнате? Непозволительно много. И вот Антон наконец здесь, а лучшее, что Марик может предложить, — это показать свой шрам на заднице. Марик носом провел по браслету, поставил будильник и закрыл глаза. Он бы многое отдал ради того, чтобы Антон лег рядом с ним и просто спал, обняв. Марику и этого было бы достаточно. Это даже нужнее, чем секс. Что, в сущности, секс? Обычно — простой перепих без продолжения. Нет, ему нужно больше. Ему нужна любовь. Получить ее сполна, целиком, чтобы Антон не распылялся больше ни на кого, чтобы был рядом, несмотря ни на что.

Он вспомнил, как втягивал дым в легкие, и как легко было говорить… Как Антон тянулся к его шрамам, зачем ему? Посмотреть лишний раз? Разглядывать, как фрика? Шрамы, полученные от чужой руки, вызывают уважение. Потому что ты победил — выжил. А когда сам себя царапал и не смог довести дело до конца — вот это стыд.

Марик шумно вздохнул.

— Спокойной ночи, дорогой, — сказал он.

Антон не ответил. Наверно, уже спал.

*

Утром завибрировал браслет, выдергивая из сна. Антон приподнялся на локте, вспомнил, где находится, и сел. Он посмотрел на Марика. Тот еще спал, не прятался в одежду, не скрывал себя. Развалился на спине, беспечно положив руку на одеяло ладонью вверх. Тонкий белый шрам шел от запястья до локтевого сгиба. Почти ровно по вене, только на середине немного вильнул в сторону. Антон вспомнил, как странно было касаться кожи Марика ночью. Натянутой, неестественной — там, где рассекает бок серебристая полоса, и сразу же за ней — нежная, теплая, человеческая спина. Яркий контраст.