На прорыв

А сам быстренько прихватизировал пулемёт, лежавший всё это время в десантном отсеке рядом с ящиком колотушек. Снимать со станины “машиненгевер” было уже бесполезно: на моё еврейское счастье осколки на нём живого места не оставили, даже щиток превратив в дуршлаг. Просто удивительно, что нас ни один осколок не зацепил.

В рекордные сроки мы с Петрухой выкатились из десантного отсека и, пригибаясь к земле, очень шустро почиполлинили в сторону наших позиций: у него – две коробки с набитыми лентами, карабин и полный гранат вещмешок (и когда, засранец, успел?), у меня – пулемёт в руках, две ленты на шее, пистолет в кобуре, да пять колотушек за поясом (жутко неудобно, но жизнь дороже).

Едва успели скатиться с пригорка, как сзади что-то жахнуло, наполнив округу грохотом и дымом.

“Похоже, кому-то из танкистов удалось попасть в одиноко стоящую неподвижную мишень, что изображал наш бронетранспортёр,” – ехидно прокомментировал внутренний голос.

– Вместо того, чтобы бурчать, – пробормотал я, запалённо дыша, – лучше бы сказал, что с танками делать?

“А что с ними делать? – удивился голос, – Фрицы же не просто так здесь в обороне стояли. Сам же слышал артиллерийскую канонаду. Не может быть, чтобы у них на позициях не уцелела хотя бы одна завалящая пушчонка”.

“Ты вообще в своём уме? – перешёл и я на мысленную речь, пытаясь унять чересчур сильно разошедшийся внутренний голос, – Я же ни разу не артиллерист. И пушку ни разу вживую не видел (тайная надежда на то, что память хоть немного поможет, пока не оправдалась). Как стрелять-то буду? Палить в белый свет, как в копеечку?”

“Чудак-человек, – возразил голос, – тут же расстояние – всего ничего. Считай, лупить по врагу придётся на прямой наводке: танк – на пригорок – а ты, даже если по стволу наведёшь – ему бронебойным в мягкое подбрюшье.”

“Чёрт, – мысленно почесал в репе я – а ведь может и получиться! Тем более, что когда прыгал туда-сюда на “Ганомаге”, видел недалеко позиции четырёхорудийной батареи. Правда, её быстро заткнули миномётным огнём. Но могло ведь что-то и уцелеть. Хотя пушка – совсем не винтовка. Тут какие-никакие знания нужны”.

И тут же крикнул второму номеру:

– Петруха, давай за мной, – и побежал в сторону подавленной вражеской батареи.

На этот раз паренёк возмущаться прозвищем не стал: молча развернулся и послушно ломанулся вслед за мной.

Как же хорошо, что из-за пригорка немчура нас пока не видит, а им нужно умудриться доползти до нас, не свалившись в кювет и преодолев довольно длинный участок очень непростого участка обледеневшей дороги. О, вон и наши бронебойщики с длинным хоботом противотанкового ружья в ту сторону почесали. Стопудово немчуру придержат немного. Вполне можем успеть подготовиться. Плохо, что их так мало и долго им не сдюжить. Но и то хлеб.

Однако, хреново то, что основные силы наших ушли вперёд, преследуя отступающего противника, и теперь имеют все шансы нарваться на прибывшее фрицевское подкрепление. А там – танки, что вполне могут раскатать всех в тонкий блин.

Хотя, нет – большая часть бойцов оттянулась назад, занимая траншеи, оставленные немчурой. То ли мой крик услышали, то ли приказ получили. Может, танки увидели? Поди знай. Мне сейчас как-то не до этого…

Лоб и броня

Наконец, после тяжёлого бега, мы со вторым номером, как два секача-тяжеловеса, ввалились на позицию немецкой батареи. Вся земля тут была перепахана минами и снарядами. На первый взгляд, ничего целого не осталось.

Но быстро проведя ревизию, выяснилось, что два орудия вполне себе могут стрелять. У одного только, перевернутого, оторвало колесо, а второму, крепко стоящему на станинах, слегка покорёжило щиток, на качество стрельбы влияния совершенно не оказывающий. Ящики со снарядами, укрытые в отдельно выкопанных ровиках, тоже наличествовали. Убрать только трупы фрицев, чтоб под ногами не мешались – и дело с концом. Глядя на враз позеленевшее лицо Петрухи, я уж, было, хотел заняться уборкой самостоятельно. Но вспомнил, что у самого силёнок – кот наплакал. Мне, как ни странно, вид окровавленных частей тел, бывших когда-то немецкими солдатами, принёс лишь спокойствие и некое душевное удовлетворение. Но из-за разной “весовой категории” задача по освобождению территории от ошмётков бравых гитлеровских артиллеристов досталась пусть и позеленевшему, но вполне себе живому и достаточно сильному Петрухе.

Что он и проделал под моим чутким руководством. Не – не барское дело руки в кровище и говнище марать. Это солдат понимать должОн. Хе!

А что там убирать? Остатки тел просто перекидали за бруствер, чтоб не мешали. Но пришлось и мне приложить к этому руки. Иначе Петруха сам ну никак бы всё сделать не успел.