На прорыв

– Хорошо, Петруха, учту! – даже и не подумав сменить прозвище, шустро запрыгнул на место водителя и дал газу. Стало вдруг так хорошо, что от удовольствия даже засмеялся, вызвав недоумённый взгляд невольного спутника.

В предвкушении потехи чуть не встав на дыбы (так в тот момент показалось), “Ганомаг” тут же рванул по пересечённой местности как заправский спринтер. Ещё когда занимал позицию в тылу “засадников”, приметил один интересный овражек, идущий вдоль траншей, занимаемых фрицами. В него сейчас и нырнул. Овражек оказался неглубок, но мне это и было нужно: над землёй теперь торчал только щиток пулемёта. Всё остальное оказалось внизу. Проехав немного вперёд и заняв новую, более выгодную, как мне показалось, позицию, снова встал к пулемёту. Двигатель глушить не стал.

– Ленту давай, – коротко отдал приказ пацану.

Заправить новую – минутное дело. Щёлкнул затвор и новая порция свинца устремилась в направлении пока ещё держащих оборону немцев.

В первую очередь старался выбивать офицеров и пулемётные точки. Создать шквал огня даже с имеющимся запасом патронов, к сожалению, было нереально. А потому стрелял короткими, скупыми очередями. Причесал немного фрицев – прыг за руль – отъеду по овражку метров на десять-двадцать, и снова за пулемёт.

Но всё когда-нибудь заканчивается. Даже до самых упёртых фрицев, наконец, дошло, кто играет главную скрипку в данном оркестре: в тылу я для них – как шило в пятой точке. По фронту же их позиции были ещё весьма сильны, отчего нашим пока не удавалось получить хоть какое-то преимущество. И по мне начали садить чуть не из всех имеющихся в наличии стволов. Пока спасала только быстрая смена позиции и то, что в ровике имелись более глубокие участки, позволявшие скрыть весь “Ганомаг” полностью.

Наконец, раздался так давно ожидаемый свист со стороны захваченной миномётной батареи и мины стали рваться в порядках врага, заставив его крепко призадуматься. А чтобы думалось быстрее, поддал жару из пулемёта и я.

Видимо, это оказалось последней каплей, заставившей немчуру удариться в окончательное бегство.

Ну ещё бы: спереди – русские, на левом фланге – русские, даже в тылу – русские. Особенно страшным выглядит зарево пожара со стороны станции, где, по идее, должны находиться свои. Вот немчура и не выдержала, став активно откатываться назад. Ну, как назад? Сзади им мешал я со своим пулемётом. А потому пришлось уходить на юго-восток – немного правее Парфино.

Видимо, именно этого манёвра и дожидалось командование наступающих частей РККА (и это вспомнил): с криками “Ура!”, сопровождаемыми трёхэтажными матами-перематами и ураганным огнём из всех стволов, русская пехота ворвалась в отступающие порядки врага, окончательно сломив его сопротивление.

Чтобы не дать уйти успевшей выскользнуть из огненного мешка части гитлеровцев, умудрившихся вывернуться буквально в последний момент и рванувших к Парфино, пришлось срочно прыгать за руль и вести бронетранспортёр прямо по снежной целине на тот самый пригорок, с которого было всё прекрасно видно. Говоря по-военному – я стремился занять господствующую высоту.

Взяв подъём, лихо притормозил и, по-прежнему не глуша двигатель, снова бросился к пулемёту. Отсюда прекрасно просматривались спины улепётывающих во все лопатки немцев, которых с видимым удовольствием и причесал. Не так, чтобы их было много – всего-то с десяток-полтора. Но ни один, падла, не ушёл!

И только с довольным оскалом повернулся ко второму номеру, как голова тут же мотнулась обратно:

– Танки-и-и! – раздался звонкий женский крик, далеко разнёсшийся по округе.

Пять коробочек, чешущих на всех парах к месту схватки, – этот аргумент уже не про мою честь: бодаться с танковой бронёй банально нечем.

На фоне разгорающейся зари, освещаемые с правого боку, танки врага смотрелись весьма эпично. Жутко и завораживающе одновременно. За ними угадывались телемпающиеся следом несколько тентованных грузовиков. Дальше тоже что-то ползло, но разглядеть, что именно, не было никакой возможности: клубящаяся снежная пыль закрыла весь обзор.

Был, конечно, маленький шанс на то, что примут за своих. Но недавняя показательная расправа над бегущими камрадами не осталась танкистами незамеченной, о чём недвусмысленно заявил снаряд, выпущенный орудием головного танка и просвистевший чуть выше “Ганомага”.

“Ну да, на ходу – какая же точность? Хоть бы притормозил для начала!” – пробурчал мой внутренний голос.

В опровержение сего факта снаряд, выпущенный вторым танком, разорвался гораздо ближе, сбив меня с ног и обдав бронетранспортёр градом осколков. И в этот момент наступила тишина. Испуганно выглянув наружу, длинно и витиевато выругался: не нанеся вреда нам, снаряд, тем не менее, своими осколками умудрился вывести из строя двигатель, пробив картонную броню двигательного отсека.

– Десантируемся, – пихнул я приходящего в себя второго номера, – Ленты и гранаты не забудь!