На распутье средневековья: языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV-XVI вв.)

Стоглав не дает представления о последовательности обрядовых действий, ясно лишь, что они совершались и на Аграфену, и на Ивана, но сам Иванов день, кажется, проходил уже в рамках христианского культа. Впрочем, фраза наказных списков «в нощи и на самый праздник весь день и до нощи»[924] не исключает и двухдневного веселья. Но, возможно, в древности Купала не везде отмечался в продолжение одного-двух дней. Например, Густынская летопись первой половины XVII в., содержащая сведения по русской истории до 1597 г., утверждает, что празднование могло продолжаться и дольше — «даже до жатвы и далей»[925], т. е., по крайней мере, в течение недели до Петрова дня, обряды которого во многом напоминают купальские[926]. Скорее всего, сокращение времени языческого праздника было следствием многовековых трудов церкви. В любом случае урезанной оказалась та часть обычаев, которая обладала наименьшей ритуальной значимостью, так как совершалась после главного, ночного действа.

Возвращаясь к 92-й главе соборных постановлений, обратим внимание на то, что она уточняет не только время, но и место проведения купальских игрищ — в домах, на улицах и у воды, т. е. повсюду в жилой зоне и близ источников — на лоне природы. Характерные для Троицкой субботы кладбища, а для Петровского заговенья рощи в данном случае отсутствуют, хотя этнографам известны вологодские гуляния в купальскую ночь в заповедных рощах-кустах[927]. Зато в Стоглаве подчеркивается значение текучей воды, особенно важной для завершающей стадии праздника, что следует из текста 24-го вопроса. Последний, как уже отмечалось, указывает на омовение участников купальских и рождественских игрищ на исходе ночи, до заутрени[928]. Этнографические материалы также свидетельствуют об обязательном купании или обливании восточных славян у естественных источников в момент летнего солнцестояния[929], причем в ряде мест парни и девушки окунались вместе, «последние иногда в венках, с букетами трав и цветов. Русские купались как на Ивана, так и накануне — на „Аграфену Купальницу“»[930]. Так что завершающие ночное бдение водные процедуры, по нашему мнению, не столько очищали, сколько оплодотворяли его участников и окружающий мир.

Непременное омовение водой заставляет усомниться в утверждении некоторых исследователей, будто русские к рубежу XIX–XX вв. утратили основные элементы купальской обрядности, перенесли их на другие праздники, а возможно, и вовсе не имели развитого ритуального цикла применительно к этому дню[931] (по крайней мере — в дохристианскую эпоху[932]). Само название Иванова дня — Купала — позволяет думать, что именно купание в реках, ассоциировавшееся с оплодотворением, и было центральным звеном праздника, наиболее хорошо сохранившимся на всей территории Восточной Европы, особенно же в центральной и северной России[933], тогда как встреча солнца, разжигание костров и гадание по венкам носили локальный характер[934]. Характерно, что в начале XVIII в. духовенство все еще обвиняло в идолопоклонстве не разжигателей костров, а тех, кто купался или обливался водой «в навечерии Рождества Иоанна Предтечи и в день Петра и Павла. Аще кто вышепомянутые дни водою облевается и кает таковой помрачен лестию бесовскою и идолу Купалу жертву приносит, якоже идолопоклонник, понеже рещи самому сатане покланяется»[935]. И хотя, как уже подчеркивалось, само существования бога Купалы сомнительно — о нем не упоминает ни один из древних памятников[936], — ритуальный характер купания очевиден.

Смысл купальского омовения вполне определенно разъясняется в записях этнографов — ради дождя и плодородия[937]. И одно из предлагаемых толкований названия праздника как раз говорит о его функции подателя даров и пищи[938]. Ведь для растительности, прежде всего злаков, заканчивался период цветения, и наступала пора созревания, требовавшая достаточного количества небесной влаги. Не случайно начиная с XVII в. в купальских обычаях видят в первую очередь проявление аграрной магии, связанной с подготовкой к сбору урожая[939].

Обилие плодов — одна из главных ценностей земледельческого общества, сравнимая лишь с потребностью в многочисленном и крепком потомстве. Для зачатия же детей, также как и земных плодов, наилучшим временем оказывался период летнего солнцестояния, когда природа достигала максимального расцвета, из-за чего к Купале, также как к масленице, Пасхе и Петрову дню, в этнографическом прошлом приурочивались специальные обряды, посвященные молодоженам. Другими словами, социальные отношения оказывались соотнесены «со всеми ритмами, на которые распространяет свое структурирующее воздействие календарь»[940]. Среди таких ритмов Иванову дню принадлежали лидирующие позиции. Поэтому не приходится удивляться, что на Руси церковные проповеди, по наблюдению В.К. Соколовой, чаще других игрищ упоминавшие именно Купалу, подчеркивали массовое участие населения в этом празднике[941].