На распутье средневековья: языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV-XVI вв.)

Проведенный нами анализ «игрищ эллинского бесования» со всей очевидностью показывает, что главной их функцией была воспроизводящая, вне зависимости от того, о каком воспроизведении шла речь в каждом конкретном случае — человеческого рода, природного мира или всего космоса в целом (в земледельческом обществе данные понятия, судя по всему, были тождественными). Для выполнения указанной задачи требовались вполне конкретные средства, среди которых на первом месте стояли песни, пляски и костюмированные инсценировки соответствующих естественных процессов. Ярко выраженная эротическая окраска названных действий подчеркивала их назначение, причем достижение поставленной цели считалось настолько важным, что допускалось перерастание игровых элементов в реальные, как это происходило на зимних и летних святках, когда от непристойных слов и жестов участники могли перейти к настоящему соитию.

Ритуальный смысл календарных игр объясняет ту серьезность, с которой относился к ним народ, в большинстве своем продолжавший посещать «бесовские игрища» не только в XVI в., но и гораздо позже. Массовость гуляний сохранялась до начала XX в., несмотря на запрещения церковных и светских властей, которые в данном вопросе выступали заодно.

В отличие от И.Н. Жданова мы не обнаруживаем никаких противоречий между постановлениями Стоглава о русалиях на Купалу, Рождество и Крещение, сделанными по царской заповеди, и мнением собора о проповеди как лучшем средстве борьбы с отклонениями от православия[962]. Характерно, что именно в эпоху после Стоглава, определившего официальную позицию в отношении гуляний, в исповедных текстах XVII–XVIII вв. появились вопросы об участии в отправлении календарных обрядов (наиболее полный перечень обрядов, требующих покаяния, по наблюдениям М.В. Корогодиной, сделан в вопроснике поселянам первой половины XVII в.[963]). Согласно ответу на 24-й вопрос, царь предписывал предпринимать соответствующие шаги именно священникам — никаких гражданских наказаний на этот счет не предусматривалось[964]. Зато они оказывались преимущественными в борьбе с распространителями языческих традиций, на что обратил внимание Л.В. Черепнин.

Безрезультатность запретов, доводившихся до населения посредством рассылаемых на места наказных списков соборных постановлений, нельзя объяснить невежеством приходского клира, получившего достаточно четкий список отвергнутых веселий. Причины кроются в потребностях аграрного общества, по самой сути своей крайне консервативного. В Средние века эта консервативность поддерживалась не только всем ходом сельской жизни, но и существованием социальных или даже профессиональных групп, наиболее жестко связанных с традицией и заинтересованных в ее сохранении. Поэтому в борьбе с представителями названных групп Стоглавый собор, по замечанию Л.В. Черепнина, «вернул инициативу действий самому царю»[965], не полагаясь лишь на силу проповеди. Именно о хранителях языческих традиций и пойдет речь в следующей главе.

Глава 6 Хранители традиции

Несмотря на принятие христианского учения еще в X в. и старательное его распространение среди восточнославянских народов на протяжении всего Средневековья, ко времени образования единого Московского государства на Руси, также как и в странах Западной Европы, сохранялось немало традиций, оставшихся от языческой старины. Это было связано с тем, что «крестьяне, непосредственно включенные в аграрные циклы, как и прежде, разделяли уверенность в одушевленности природы, на явления которой можно и нужно воздействовать при помощи разветвленной системы магических средств. От умения применять подобные средства зависели урожай и здоровье скота, также как душевное и физическое благополучие населения. Деревенская магия была далека от христианства, и главными носителями ее считались сведущие люди — колдуны и колдуньи, предсказатели и целители»[966]. Именно они берегли, а при надобности и развивали традиционную культуру, приспосабливая ее к изменяющейся ситуации.

Церковь считала таких людей недостойными райской жизни в Царстве Божием[967] и старалась отгородить от них паству, что находит отражение в памятниках церковной литературы. Так, например, в главах Стоглава и Домостроя перечисляются лица, общения с которыми предлагается избегать, поскольку сам род их занятий плохо согласуется с христианским учением. Это скоморохи, «лживые пророки», «лихие бабы», чародеи, волхвы, кудесники, зелейники, собиратели кореньев и мечетники. А худой номоканунец конца XVI в., один из тех, которые использовались даже в отдаленных приходских храмах, советовал также уклоняться от встреч со звездочетцами[968].