На распутье средневековья: языческие традиции в русском простонародном быту (конец XV-XVI вв.)

Наиболее часто памятники изучаемого периода обличали в отклонении от требований христианства тех, кто обладал какими-либо магическими знаниями. Для их обозначения средневековые источники использовали целый ряд терминов, которые по сей день не имеют однозначного толкования в научной литературе. Это происходит в том числе и потому, что, несмотря на обилие исторических и этнографических данных, до сих пор не сформировалось четких представлений о различиях между разными категориями «волшебников». Так, Н.А. Криничная выявила в существующих классификациях три основных подхода к колдунам. Часть исследователей, начиная с А.Н. Афанасьева и заканчивая авторами «Славянских древностей», не различает отдельных категорий, считая разные обозначения синонимами. Многие современные ученые, например М. Н. Власова, Т.А. Новичкова, А.Я. Гуревич, В.Я. Петрухин, продолжают традицию, начатую М.Д. Чулковым, выделявшим по характеру действий ведьм и колдунов. Последователи же С.В. Максимова и Д.К. Зеленина выделяют в отдельный тип и знахарей. Но фольклор показывает, что одни и те же действия могли приписываться и колдунам, и ведьмам, и знахарям, и другим персонажам, большое число наименований которых проистекает за счет персонификации отдельных магических функций[978].

Проанализировав древнерусские памятники, Н.А. Криничная пришла к выводу о тождественности понятий волхв, колдун, чародей, кудесник, ведун, потворник, ведьма, употреблявшихся, по ее мнению, в отношении тех, кто обеспечивал плодородие человека, скота и растений и властвовал над стихиями[979]. Для подобного отождествления действительно есть основания, хотя в функциях лиц, обозначенных данными терминами, можно обнаружить и некоторые отличия. К тому же перечисленные категории колдунов, как будет показано ниже, влияли отнюдь не только на природу. А их место в обществе, отношение к ним разных социальных групп было далеко не однозначным. В частности, в источниках имеется указание на двойственность положения тех, кого наши памятники называют чародеями и волхвами. Согласно 17-му вопросу Стоглава из серии дополнительных православным христианам запрещалось пользоваться помощью волхвов и чародейников при тяжбах под угрозой церковного отлучения: «Да в нашем же православии тяжютца нецииж непрямо тяжютца и поклепав крест целуют, или образ святых, на поле бьются и кровь проливают, и в те поры волхвы и чародейники, от бесовских научений пособие им творят кудес бьют, и во аристотелевы врата, и в рафли смотрят и по звездам и по планитам гадают, и смотрят дней и часов, и теми деавольскими действы мир прельщают и от Бога отлучают. И на те чарованиа надеяся поклепца и ябедник не миритца и крест целуют и на поле бьютца и поклепав убивают»[980]. И православные иерарахи постановили: «Аще ли кто впредь от православных крестиан учнет таковыми чародеиствы в народе или по домом, или у поль прельщати и потом обличены будуть, и таковым от царя в великой опали быти. А тем православным крестианом, которыя учнут от них то эллинское и бесовское чародеяние приимати всячески отверженным быти по священным правилом»[981].

Согласно источнику, прельстившимся возможностью повлиять посредством магии на исход дела грозило церковное отлучение, в то время как самих прельстителей участники собора предполагали передать царю, которому следовало подвергнуть их опале. Однако о церковном наказании для волхвов, чародеев и звездочетцев речи здесь вовсе не велось. Возникает вопрос — почему? Конечно, можно предположить, что бесовские слуги просто были язычниками, а потому их наказание входило исключительно в прерогативу князя. Но Стоглав однозначно объявляет их крещеными, прямо называя чародейниками «от православных крестиан»[982].

Возможно, причина заключается в том, что церковь не считала крещеных волшебников христианами, что видно на примере 93-й главы того же сборника 1551 г., где со ссылкой на древние авторитеты разъяснялось: «О волсвех ж и обавницах реша богоноснии отцы и церковнии учителие. Пачеж инех Златоустыи глаголеть. Яко волшествующий, и обавление творящей, аще и святыя Троица имя нарицаеть, аще и святыя призывает, аще и знамение честнаго креста Христова творять, бегати подобает от них, и отвращатися»[983].