На развалинах Мира

Последствия землетрясения были плачевны — но поправимы. Все стеллажи, все наше богатство, которым мы так дорожили — все оказалось на бетонном полу подвала. При падении, многие банки — из числа стеклянных — разбились, залив всю поверхность скользким месивом. Да и сам пол уже не оставался таким же ровным, каким он был до толчков. В одном месте плиты поднялись, образовав, крутую горку. Возле трещины, находящейся на месте поворота, наоборот, сильно накренились — и вся конструкция, которую я там соорудил, рухнула вниз. Зато открылись входы в еще две комнаты — достаточные, чтобы в них можно было пролезть. Ната отложила все это на потом, занявшись в первую очередь мной, а после — наведением, хоть какого ни будь, порядка. К счастью, не пострадал очаг и система вытяжки — она даже усилилась, благодаря возникшим во множестве трещинам в верхних плитах. Они удержались на месте — все-таки, этот подвал был сооружен на совесть! Сохранились и наши постели — хоть и разметанные сейчас по полу. Оружие, которое висело в изголовье, тоже не пострадало и висело на прежнем месте. Аптечка — та была только присыпана нетолстым слоем упавшей сверху земли. Так же осталась невредимой наша одежда и запасы тканей. В целом — разрушения были незначительны. Но, в самом центре нашего жилища, рухнув со свода, возвышались две массивные плиты — они перекрывали собой центр помещения, и теперь над ними образовался своеобразный купол-конус, уходящий вверх на несколько метров. Оттуда в любую минуту могла упасть груда камней и земли

— это было самое серьезное из всего, что выяснила при разведке Ната.

На моем теле она обнаружила множество шрамов. Хоть мы и считали, что когти и резцы чудовища меня практически не задели — это оказалось не совсем так.

Просто, под слоем покрывшей меня полностью крови монстра, их не было видно. Весь мой правый бок оказался располосован словно ножом. Лишь по везению, ни один из когтей не достал до жизненно важных органов, углубившись всего на пару сантиметров. Но и этого было немало… Осталась отметина на плече — след первого удара бурокрыса. Самая тяжелая рана — повреждение головы, была не видна. Но она как раз и доставляла мне более всего хлопот. Вернее, не столько мне, сколько Нате. Она умело промыла и перевязала мне все открытые раны, но совершено не знала, что следует делать с тем, что я находился в бессознательном состоянии, бледный и с синеющими губами…

Еще парочка шрамов — совсем касательных — нашлась на ключице и на ноге.

Это были просто царапины, не имеющие серьезного значения. Больше всего

Ната боялась заражения, и потому, несколько раз промыв все рваные края раствором марганцовки, она вколола мне несколько уколов — антибиотик и снотворное — после чего я, на короткое время пришедший в себя, опять погрузился в продолжительный сон…

Ната удивительно умело ориентировалась во всех этих названиях и препаратах

— что объяснялось некоторыми перипетиями ее прошлого. Но я, помня реакцию девушки на расспросы, не касался более этой темы. Правда, те ранения, которые ей приходилось врачевать, должны были сильно отличаться от моих — но перевязки и уколы она научилась делать вполне профессионально.

Ей не нужно было никуда выходить — все необходимое имелось в доме.

Заготовленные заранее дрова — не напрасно мы столько времени тратили на это! Продукты, не все погибшие при падении со стеллажей. Вода — она появилась в ручье, и Нате не нужно было предпринимать дальних вылазок, чтобы наполнить ведра. Несколько раз приносил добычу Угар — он почти полностью перешел на самообеспечение, питаясь тем, что добывал на развалинах. Эти зверьки были невзрачны на вид, но удивительно жирны. Ната, долго о чем-то размышлявшая, однажды, наложила мне на раны жир, вырезав его из брюшины убитых животных. Действие его было поразительным — раны очистились от гноя, и почти сразу спал жар. Ната кормила меня с ложечки — слабость не позволяла мне даже поднять рук. Она варила крепкие бульоны — когда из консервов, а когда и из мяса зверьков, не брезгуя их видом, и заставляла меня пить его в больших количествах. В прошлое время, от подобных ранений и ушибов я бы провалялся в постели не меньше месяца, если бы выжил. Но сейчас — уход ли, действие мазей и уколов или появившаяся жизненная сила подняли меня на ноги за две недели, почти полностью убрав все последствия от столкновения с Бурокрысом. Остались только рубцы на коже — Ната, улыбаясь, говорила, что они лишь стали украшением…

Она часто сидела возле меня, занимаясь, каким ни будь, своим делом.

Уставая и собираясь спать, она больше не уходила к себе, а ложилась с краю, чтобы всегда оказаться рядом, если мне понадобится ее помощь. Тогда я высвобождал руку из-под одеяла и гладил ее по волосам. Пока сильна была болезнь и слабость — мысли о близости не посещали меня. Теперь же… ее присутствие вновь не давало мне покоя.