На развалинах Мира

Промокнув тряпку в йоде — имелся и он — я очень аккуратно прикоснулся к кровоточащим краям. Щенок завизжал совсем уж обречено, но остался на месте, словно понимая, что эту боль нужно вытерпеть, чтобы после не было иной, похуже…

— Вот и молодец! Потерпи еще немного — потом легче будет. Вот так!

Все убрав, я прижал его к себе. Мы пережидали ливень, лежа под одной из сотен плит, которых так много теперь валялось в земле. Под ними всегда можно было спрятаться от воды или хлопьев — я не избегал этого, предпочитая пережидать все, а не шляться на открытом пространстве. Зима, хоть и не настоящая, все же не располагала к хождению по руинам в мокром виде. Щенок грел меня не хуже грелки. Он вообще очень хорошо переносил и лютый ветер и воду. Впрочем, имея такую шубу, можно было не бояться никаких погодных изменений.

Случайно, или нет, но, однажды, бродя по городу, мы со щенком вышли к берегу реки. Я уже неоднократно бывал здесь, и всегда с недоверием и опаской смотрел на пологое дно — оно было гораздо шире, чем в том месте, когда я переходил его, чтобы посетить речной порт. И здесь очень много было всяческих ям, из которых с шумом вырывались всплески жидкой грязи, или столбы дыма. Да еще и затопленных участков, ставших настоящими ловушками, тоже хватало. Достаточно было поставить в такое место ногу, как ее начинало усиленно засасывать, словно кто-то внизу пытался ее тянуть на себя. Один раз я уже оставил так один из своих мокасин — и, если бы не пара запасных, то в подвал пришлось бы идти босиком.

Я смотрел на ту сторону, и постепенно шальная мысль переправиться на тот берег, стала завладевать мной. Мы не шли сюда специально, с такой целью.

И, даже, не были достаточно экипированы. Но, внезапно подумав, что ничего особенного мне брать в поход и не нужно, я сделал первый шаг. Продуктов нам могло хватить — при экономном расходовании, а все остальное и не требовалось. Оружие было при мне, веревка и кое-что из мелочей — постоянно. Окликнув щенка, который уже где-то копался в земле, я стал спускаться по очень крутому склону. Щенок бросился ко мне, остановился у края и заскулил — для него это казалось очень отвесной стеной. Я сурово пристыдил его, стараясь говорить без малейшей иронии:

— И что? Мне теперь подниматься за тобой? Нести на себе, да? А потом — и на ту сторону? Один раз ты уже покатался на мне, хватит. В тебе веса… А у меня еще и мешок, оружие. Давай, сам спускайся! А нет — оставайся здесь и жди.

Моя ли пламенная речь, либо что другое — щенок, решившись, кубарем скатился вниз. Я подхватил его, когда он уже пролетал мимо, и мог с головой погрузиться в ближайшую, стоячую лужу.

— Эх ты, верхолаз. Пошли уж…

Переход был труден. Тогда, в верховьях, дно на многом своем протяжении, было все же почти сухим, и не изобиловало столь многочисленными ямами и омутами. Здесь же переправа оказалась очень сложной — и я буквально упал на землю, когда почувствовал, что оставил русло бывшей реки за спиной.

Крыша здания, снесенная ураганом, упала точно посередине реки, и стала почти единственным, надежным покрытием, где была возможность посидеть и перевести дух. Щенок спокойно пережидал в мешке — я не мог пустить его самостоятельно. Постоянно приходилось прыгать и перелазить через что-либо, а любой неосторожный шаг означал гибель. Тут надо было обладать цепкостью и ловкостью обезьяны, что как-то не сочеталось с его четырьмя лапами, пригодными больше для бега по твердой поверхности.

Тот берег оказался гораздо более пологим — мне не пришлось совершать такого же подъема, какие были на моей стороне. Я спустил щенка на поверхность и мы, уже каждый самостоятельно, стали входить в развалины этой части города. Сказать, что здесь что-то сильно отличалось от моей стороны, было нельзя. Все повторялось почти с той же точностью — завалы, холмы, трещины… Возможно, здесь хватало небоскребов — очень многие холмы превосходили те, которые были у меня, по высоте. Но это могло получиться, еще и потому, что земная кора здесь не опустилась достаточно низко. Тогда все переворачивалось вверх головой… Сплошные горы бетона, камней, кирпича, породы, глины, и еще многого другого, что раньше находилось в этих домах, а теперь в виде трухи и праха хоронилось пеплом и песком.

Мы уходили все дальше и дальше. Я намеревался совершить что-то вроде круга, с расчетом, не заплутать, среди этих повторяющихся вершин. Но со мной теперь был щенок, и я надеялся, что он выведет меня обратно, даже если я не запомню дороги. Несколько раз, оставив его внизу, я взбирался на верхушки этих холмов — хотел посмотреть на город сверху. Но, ничего, кроме свинцового неба, как назло начавшего темнеть, не увидел. Я надеялся обнаружить, хоть какой ни будь след — дым костра, например. Но костров здесь было столь же много, как и у меня. И, так же, как каждый из них мог оказаться делом рук человеческих, так и обычным явлением бушующей в подземелье, стихии.