На развалинах Мира

Град начался внезапно. Кроме темного неба, ничто не предвещало того, что погода испортиться. Не было шквального ветра, не покусывал за уши холод, а то, что иногда срывалось сверху, и дождем то назвать было нельзя — так, редкие капли, привычного, серо-бурого цвета, пачкающие мне одежду, а собаке — шерсть. Все началось мгновенно. Раздался сильный удар грома, эхом пролетевший по разрушенным улицам, а вслед за ним, с отрывом в пару секунд

— настоящая бомбардировка крупными ледышками, величиной с хороший булыжник. Мы, со щенком, со всех ног бросились прятаться — попадание такого камешка могло запросто убить на месте… Град шел очень долго — что само по себе было непривычно. Я засек время — почти два часа. Вся поверхность земли была усеяна крупными, ледяными камнями. Они ломали и дробили все, что оказывалось в точке их приземления. И, так же, как и капли дождя, они не были чистыми, а походили на то, как если бы все они были слеплены из песка, глины и льда единовременно. Сколько же пыли скопилось там, наверху, что до сих пор она осаживалась на землю… Наверное, этим объяснялось все. Отсутствие солнца на небе, постоянный полумрак, странные изменения погоды, то награждающей нас нестерпимым холодом, то, вдруг, неожиданными порывами очень теплого ветра.

В атмосфере скопились последствия чудовищнейших извержений, взрывов, сотрясших всю планету. И, как при всем этом, не началась та самая, ядерная зима, о возможности которой нас так часто предупреждали ученые — было не ясно. А может, она и началась, да только я этого не понимал…

От града стало намного темнее. Хоть я и не рассчитывал на ночевку, именно здесь, но, похоже, иного выбора у нас уже не оставалось. Я достал банку с тушенкой для щенка, и лепешку с сушеным мясом — для себя. Тот сразу открыл глаза, и потянулся носом на вкусный запах. Я вывалил содержимое на землю, предварительно постелив кусок брезента, который специально носил с собой.

Позволить ему есть из банки было нельзя — щенок еще не научился этого делать, и мог порезать язык об острые края жести. Он вылизал все и вопросительно посмотрел на меня.

— Ну, нет, дорогой. Достаточно. А то нам никаких припасов не хватит, чтобы домой вернуться, не со сведенными, от голода, животами!

Запили мы все водой. Это было единственное, что мы могли себе позволить, не находясь в подвале. Там всегда был выбор — или соки, или, если не полениться — кофе или чай. А иногда я варил бульон, балуя и себя, и щенка.

Щенок не только грелся сам, но и согревал меня, своим теплым боком. На смену граду пришел дождь. Он тоже шел около двух часов. Идти куда-то было уже неразумно — мы и так находились в дороге, считая то время, которое провели до того, как вступили на дно реки, не меньше десяти часов.

Усталость давала о себе знать. Монотонные удары капель, о крышу нашего временного убежища, действовали так успокаивающе, что вскоре мы уже спали.

Потерянные во времени и пространстве, и, не имеющие никого ближе друг друга, на многие десятки километров во все стороны света.

Разбудил меня щенок. Он грыз мне руку своими острыми зубками и при этом ни издавал, ни звука. Способ, достаточно действенный, чтобы я сразу же открыл глаза и потянулся к оружию. Поведение щенка меня встревожило — я осторожно выглянул наружу. Но там все было очень тихо и спокойно — только почти истаявшие куски льда, во множестве валялись на земле. И не было никого, кто мог бы испугать пса.

— И что?

Он недоверчиво выставил вперед свою мордашку, потянул воздух, и, убедившись в том, что я ничего не опасаюсь, уже смело вылез и встал рядом.

Я подумал, что здесь, очевидно, могло пробежать одно из тех непонятных существ, которые неожиданно стали появляться на нашей стороне города.

Наверное, щенок почуял их — вот и поднял тревогу.

Лед размолотил землю, превратив ее в скользкую жижу, идти по которой было очень трудно. Ноги скользили и разъезжались, мокасины вязли. Градины таяли медленно, и, хоть вода впитывалась в пепел очень быстро, но слишком большое количество этих грязных ледышек, всячески мешало нашему продвижению. Благодаря подземному теплу, на поверхности не образовывалось сугробов из снега — зато, вместо них, появлялись сугробы из пепла. И только в очень редких местах, это тепло, почему-то, не действовало — как, например, в том озере, где я обнаружил столько вмерзших в лед, тел… Я подобрал несколько градин. В руке медленно таяли два кусочка, оставляя грязные разводы на перчатке. Все могло измениться в этом мире. Возникнуть и исчезнуть цивилизации, сместиться с мест материки и океаны — а законы природы, как действовали миллиарды лет, так и будут продолжать действовать, пока жива сама земля. И что ей до нас, прячущихся и мятущихся в жалких попытках спастись? Катастрофа стерла все, что было создано на планете человеком, а, может быть, и само человечество подошло к той грани, после которой уже не могло возродиться никогда…

Прикрыв глаза, я вспоминал ту неимоверную подземную волну, разом стряхнувшую с поверхности, самые прочные и самые устойчивые конструкции.