На развалинах Мира

Ответом было молчание. Я сглотнул солоноватую слюну и в волнении прокусил себе губу. Что-то надо было делать… Осмелев немного, я протянул ноги вперед — конечности стали затекать от неудобной позы. Ничего не изменилось. Воздух вокруг меня был не очень свежий, но пыли в нем не ощущалось. Мне нужно было на что-то решаться. Я сам себя уговаривал подняться, а потом собрался с силами и встал. Голова коснулась чего-то, и я испуганно вжал ее в плечи, только потом, сообразив, что это не может быть ничем иным, как потолком помещения. Верхом трубы — если это действительно труба. Все, по-прежнему, было безмолвно. Руками, вытянутыми перед собой, я проверял — не наткнусь ли, на что ни будь? Мне пришлось передвигаться вдоль одной из стенок, но я практически без труда доставал рукой и до второй — ширина трубы это позволяла. Пройдя несколько шагов, я наткнулся на что-то, что при ощупывании оказалось крылом того самого грузовика, который провалился в пропасть вместе со мной. Сразу вслед за ним оказался тупик. Земля плотно заполняла отверстие, скоре всего, именно то, сквозь которое я сюда попал. Я не особо расстроился, ожидая встретить что-то, в этом роде. Оставалась еще одна сторона, и я повернул назад. Раз закупорена эта — вторая должна быть свободна.

Постепенно, шаг за шагом, стал вновь наползать, сковывающий движения, страх. Я больно ударился ногой обо что-то, отпрянул в бок, задев при этом обоженной рукой шершавую поверхность, и вскрикнул. Мною снова завладел ужас: животный, всеобъемлющий, грозящий перерасти в панику, и погубить меня без всякого вмешательства извне. Я громко закричал и сразу догадался, что мой крик не унесся по трубе прочь, а уперся в какую- то преграду и в ней заглох. От сознания непоправимого я замер, потом заставил себя сделать еще несколько шагов — и руки уперлись в новую преграду. Скоре всего — громадный кусок породы, надежно закупоривший второй выход. В полном бессилии и отчаянии, я опустился на колени. Это означало смерть, от которой я с таким упорством обреченного убегал на поверхности земли. Она не смогла уничтожить меня ни падающими стенами, ни разверзающимися трещинами, ни огнем и водой… Нет, вместо всего этого она приготовила мне куда более ехидную усмешку — позволила спастись, что бы просто похоронить… живым. Я находился в подземном склепе!

У меня перед глазами опять стали появляться багровые круги, еще немного — и сознание могло отключиться, чтобы впасть в уже виденный кошмар. Стали всплывать лица покинутых мною близких… Всего несколько десятков часов назад, я был в кругу своей семьи, держал на руках сына и целовал печальные глаза жены — ей так не хотелось со мной расставаться. Что станет с ними?

Как они это переживут? И переживут ли?

От ярости я заскрежетал зубами. И тут, что-то неуловимое, заставило меня замереть, напрячься и полностью сконцентрировать свое внимание на этом, еще не осознанном полностью ощущении… Я свободно дышал! Не задыхаясь, не чувствуя постепенного удушья — а ведь воздух в замкнутом пространстве не мог быть не спертым. У него была лазейка! А раз она была у него — то, что мешало мне ее отыскать? И, вдруг она окажется такой, что будет пригодна и для меня?

Обшаривая сантиметр за сантиметром, неоднократно исцарапав себе пальцы, я проверял бетонные стены. Отверстие должно было быть! И оно действительно нашлось! Это оказалась вделанная в стену решетка. Она плохо держалась, и я без труда сорвал ее с места. Дыра была очень узкой, но я смог просунуть в нее голову — и сразу ощутил разницу между тем воздухом, которым дышал и тем, который оказался за пределами трубы. Я стянул с себя свитер — от него и так ничего не оставалось, и, изгибаясь и выворачиваясь, протиснулся сквозь этот спасительный лаз, туда, где ожидал встретить свое спасение.

Моя радость оказалась несколько преждевременной. Это опять была труба, возможно, идущая параллельно первой, в которой я оказался вначале. Но, в отличие от нее, она не могла быть замкнута с обеих сторон — иначе я не заметил бы в ней притока воздуха, позволяющего мне не задохнуться, до сих пор. Повторив все, как в первый раз — передвижение вдоль стен — я прошагал так около нескольких минут. Привыкшие к темноте глаза различили еле уловимый свет, почти не позволяющий что-либо рассмотреть. И все же это был свет, падающий откуда-то сверху. Труба закончилась. Я стоял на дне вертикального колодца и дрожал от возбуждения и сознания того, что ничего не могу поделать… Где-то там, наверху, находилось отверстие, сквозь которое просматривались огненные сполохи. Подняться по колодцу не предоставлялось возможным — он был лишен каких-либо приспособлений для этого. Ни скоб, обычно сопутствующих подобным сооружениям, ни лестницы я не заметил. Свобода была рядом — всего в паре десятков метров над головой.

Но она была недоступна…