На развалинах Мира

Мы находились друг возле друга. Я теребил его слегка за ухом, давая время щенку прийти в себя… и сделать выводы. Если он останется на месте — все нормально… Если же оскалит клыки — схватка неминуема!

— Место.

Он поднялся и, вразвалочку, направился к своей подстилке. Там пес крутанулся на месте, уминая коврик, и улегся. Мордой к нам, вперив в меня и Нату свой немигающий взгляд.

Ната, широко раскрыв глаза, смотрела то на меня, то на пса.

— Не спрашивай, — я предвосхитил ее вопрос. — Так было надо.

— Я знаю, — она внешне спокойно наливала мне в кружку горячий чай. Только вздрагивающие пальцы выдавали ее состояние — Я все поняла.

— Во всех стаях. Хоть — волчьих, хоть собачьих — всегда есть сильнейшие и слабейшие… Есть вожак — и есть те, кто ему подчиняется. Слабый подставляет свою шею — самое уязвимое место — вожаку под зубы. И тот волен поступить так, как ему угодно. Может убить — а может и помиловать.

Утрирую, но в целом, это выглядит, именно так. Таким образом, слабейший всегда дает понять вожаку, что он не претендует на лидерство в клане — а вожак, в свою очередь, знает, что этого члена стаи не следует опасаться.

Если же тот сопротивляется этому… скажем, обряду — тогда бой. До смерти.

Только очень сильный — в данном случае — вожак, может ухватить зверя за холку и оторвать его от земли. Собака или волк, прекрасно это понимают — и глупо сопротивляться сильнейшему. Если, разумеется, это не враг. Мы не враги Угару — мы его стая. И сейчас я дал ему ясно понять, что в этой стае

— он не главный. Если бы не успел…

Ната кивнула, намазывая мне на лепешку слой варенья из банки:

— Тогда бы он откусил тебе пальцы. Только мне показалось… он ведь мог это сделать?

— Мог. Реакция собаки куда быстрее моей. Возможно, Угар не так уж и прост, и не стал доводить дело до кровопролития. Он подчинился — инстинктивно или сознательно. Но подчинился — а это самое главное.

Ната чуть усмехнулась:

— Хорошо, что я не такая большая… Ты бы меня тоже стал за холку встряхивать?

— Предпочитаю носить на руках, — я улыбнулся. — А может, и признаю ваше превосходство.

— Нет, — она решительно смахнула крошки со стола на пол. — Я — девушка. Ты

— мужчина. В доме может быть только один хозяин.

— Ого! А хозяйка?

Она устремила на меня лукавый взгляд.

— А хозяек может быть много… Как в стае, где правит только один самец!

— Ну, тогда роль амазонки не для вас, моя юная леди — вряд ли, они стали бы подчиняться, какому бы то ни было, мужчине!

Ната повела плечами.

— Смотря, какой мужчина… Ты не слишком его? Смотри, какой печальный лежит.

— Делает выводы, я полагаю. Надеюсь — правильные.

Ната вздохнула.

— И все же, мне было очень не по себе.

— Мне тоже. Он подчинился. Пока. Посмотрим — что будет дальше. Теперь я хочу вывести его в город. Там все выяснится до конца. Он ведь может избрать и иную дорогу…

— Убежит?

— Не исключено.

Ната порывисто встала и подошла к лежащему псу.

— Угарушка… Ты можешь от нас уйти, да?

Он высунул язык и лизнул ее за руку. Девушка просияла.

— Нет! Я по его глазам вижу — он останется!

Я промолчал — останется ли он с нами или предпочтет уйти… в любом случае, его перерождение принесло больше вопросов, чем ответов. Если такое могло произойти с ним — не ждет ли подобное и нас самих? Проснуться утром и обнаружить у себя вместо рук, мохнатые лапы… а вместо милого и нежного лица девушки — звериный оскал? Нет! Меня передернуло. Ната заметила, что я насупился, и вернулась к столу.

— Тебе налить еще?

— Нет. Спасибо. Я наелся. Знаешь — я все-таки выйду наружу. Угар пойдет со мной.

— А меня вы возьмете?

— А ты как… после вчерашнего?

Она покрутилась, показывая мне, что чувствует себя в отличной форме.

— Видишь? Я здорова!

— Я вчера, кое-что, иное слышал…

— Это было вчера. И затмение, не так часто повторяется, чтобы укорять бедную девушку в минутной слабости. Я с вами — остаться одной тут не слишком-то приятно!

На этот раз ничто не помешало нам собрать заготовленные накануне дрова, и, мой план по наполнению одной из секций, топливом, постепенно претворялся в жизнь. Пока мы совершали прогулки с грузом туда и обратно, я мельком рассматривал пса.

Он изменился не сильно — в основном, только в размерах. Внешне пес вроде бы остался прежним — но это, если не всматриваться. У Угара стали длиннее лапы — даже более длинные, чем могли были бы стать, вырасти он обычным путем. И они теперь стали такими же округлыми, как и те, которые я столько раз видел у крыс или подземного жителя, убитого нами возле подножия скал.

Отпечаток каждой, на влажной поверхности достигал размеров чайного блюдца