На развалинах Мира

Угар, навостривший уши, при этих словах потянулся и лизнул меня в нос.

Ната, очень внимательно за ним наблюдавшая, поперхнулась и промолвила:

— Слушай, он ведь понял!

— Понял?

— Ну да! А ты разве не заметил?

Я с недоверием медленно качнул головой. Пес тоже. Он повторил этот жест за мной настолько естественно, что у меня дрожь прошла по телу…

— С ума сойти… Это похоже на правду! Ната, он… нет, этого быть не может!

— Почему, Дар? Мне тоже приходилось встречать необычные вещи… Кто знает, что с нами всеми происходит? Я, так, например, до сих пор понять не могу… И, если он, стал нас понимать, пусть даже не речь, но интонацию, смысл — ты представляешь себе, как это здорово? Он лучше человека приспособлен к такой жизни, и станет нам незаменимым помощником! Вот увидишь!

Я положил руку на ее ладонь — Ната сильно возбудилась, и мне хотелось ее успокоить.

— Или слопает, вместо ужина. Не поручусь, что такое не может случиться.

Тут произошло то, отчего и у меня, и у Наты, волосы чуть не стали дыбом на головах… — Угар скорчил такую презрительную гримасу, словно ему предложили съесть тухлую крысу. Ната прошептала:

— Он понял…

— Я вижу.

Ната склонилась к уху пса и дрожащим голосом произнесла:

— Угарушка… Ты нас не съешь?

— Ну, дела… Никогда бы не подумал.

Мы еще долго сидели возле пса и говорили о тех перспективах, которые могут перед нами открыться, с появлением у щенка почти сверхъестественных способностях. Я погладил его еще разок и направился к своей постели. Ната, еще немного задержавшись, тоже встала и ушла в свой угол. Мне не спалось — то, что случилось, не укладывалось у меня в голове. И я немного побаивался… Послышались легкие шаги.

— Дар… Ты не спишь?

— Нет.

— Можно мне лечь рядом? Немножко, страшно… Я побуду с тобой, ладно?

Вместо ответа я протянул руку. По всему моему телу удушающей бурей пронесся жар. Я желал этого и боялся, что не смогу себя удержать…

Девушка коснулась моих пальцев и присела на край. Она молчала, но я чувствовал, что и она испытывала что-то, подобное моему состоянию…

— Ты замерзнешь… Ложись под одеяло.

Она вздохнула, но, не говоря ни слова, опустилась на постель. Я накрыл ее до головы и, задержав руку немного дольше, чем это было нужно, медленно положил ее вдоль своего тела. Как мне хотелось ее обнять! Мы хранили молчание, и оба знали, что не спим. Я не выдержал… Она манила меня своей близостью, своей доступностью, самой женственностью, наконец. Я не хотел думать о том, что она еще совсем девочка, молодая девушка, волей случая попавшая в такую передрягу, и теперь оказавшаяся в моей власти. Моя рука под одеялом легла на ее грудь, а сам я вплотную придвинулся к ее спине.

Едва я ощутил это прикосновение, как у меня словно забурлила кровь, сердце едва не вылетало из груди — так сильно оно стало биться! Я сжал ее грудь и, уже теряя всякое самообладание, ткнулся губами в ее ключицу. Ната молчала. Она слово умерла, ни единым шевелением не выдавая той гаммы переживаний, которые охватили ее в этот момент. Я прошептал, осипнув и испытывая сухость во рту:

— Наточка…

— Ты… Пришло время раздвинуть мне ноги?

Это прозвучало с такой издевкой, таким презрением, что удар пощечины был бы перенесен куда легче… Ната сказала эти слова очень тихо, но для меня они прогремели как выстрел, шарахнувший по моим нервам. У меня задрожали руки.

— Нет… О небо… Прости меня!

— Не уходи, — она вдруг удержала мою руку, которую я порывался убрать. -

Останься со мной… Только не трогай меня, пожалуйста…

— Ната!

Она не оборачиваясь, сильно сжала мои пальцы возле груди.

— Обещай мне, что не станешь… ничего делать!

— Да! Обещаю…

Ната долго молчала, собираясь с силами. Я подумал, что такого испытания мне не выдержать, даже если она станет меня просить постоянно… Я касался, и, не мог не желать этого юного тела. В своем углу шумно вздохнул

Угар.

— Он тоже не спит… Наверное. — Ната оставалась в том же положении, прижав мою руку к себе. Она немного подогнула колени, отчего ее бедра уперлись в низ моего живота. Это было невыносимо…

— Я все понимаю… и не стала бы тебя мучить. Прости меня, если сможешь.

Только не трогай… И, не уходи. Мне страшно. Я только поэтому здесь! Я знаю, чувствую, что нам не надо его опасаться, но все же…

— Я посижу возле тебя… на полу.

— Но…

— Ната, я не из камня… Если ты все понимаешь, то не заставляй меня совершать того, о чем можешь пожалеть.

— Жаль. Мне казалось, ты крепче. Проводи меня до моей простели… и уходи.

Она встала и направилась к ширме. Я увидел, как побелели костяшки пальцев на ее сжатых кулачках — похоже, что она ожидала худшего…

Утром я проснулся оттого, что ее рука гладила меня по волосам. Ната, с каким-то неясным, затуманенным взором, смотрела словно сквозь… Я сразу прикрыл веки, желая, чтобы ее пальцы продолжали оставаться на моей голове, как можно дольше. Ната уловила, что я уже не такой, как был за несколько секунд до этого, и усмехнулась:

— У тебя они сильно отросли… А ножниц нет, постричь нечем.

— Отрастут еще больше, заплетешь мне косичку.