На развалинах Мира

— вот почему могло показаться, что тут прошел кто-то очень большой. На самом деле, рост пса не превышал семидесяти сантиметров — в холке. Но весь ли это рост? Мне, почему-то, казалось, что он еще будет вытягиваться, и постепенно достигнет не менее метра — если не больше. Один раз он случайно выпустил когти — ему понадобилось вскочить на почти отвесную стенку. Он произвольно уцепился за нее лапой — и, похоже, сам удивился тому, что на его подушечках вдруг появились мощные когти. Когти достигали чуть ли не размеров самой подушечки! Видимо, такие лапы теперь становились нормой для всех изменившихся зверей. Я не мог не оценить их преимуществ, сравнивая со старыми — Угар стал ходить по камням практически бесшумно. Он теперь гораздо увереннее перескакивал с горки на горку, с камня на камень — и мог так двигаться, пожалуй, часами, не требуя времени на отдых. Да, наш пес стал гораздо более приспособлен для новой жизни — в отличие от нас, оставшихся прежними.

Все остальное у собаки мало изменилось. Та же черная шерсть с белым пятном на груди. Чуть более удлинившиеся тело — он не превратился в страшилище или урода, оставшись как и прежде, просто собакой. Разве что, клыки — их размерам теперь мог бы позавидовать леопард средней величины… Сила их стала чудовищной — Угар на наших глазах хватанул зазевавшегося зверька и мгновенно разодрал его, сожрав вместе с костями…

Угар понимал нас, почти что, на лету. Ната объясняла это тем, что он улавливает интонацию в словах, а не смысл. Я не отрицал и не соглашался с ней — поведение собаки было более чем сложным. И не все наши слова можно было понять только лишь по одной интонации…

Вечером, не сговариваясь, мы решили держаться вместе. Хоть он за весь день не вызвал ни единого замечания — но слишком свежо было утреннее происшествие, чтобы полагаться на то, что пес станет вести себя по-прежнему… как всего лишь день тому назад. Ната, посмотрев на свой закуток, нерешительно направилась было к себе — я удержал ее за руку, красноречиво указав глазами на свою постель. Она потупилась — мне пришлось рассеять ее подозрения.

— Я буду спасть возле тебя. На ковре.

— Не нужно. Ложись на кровать, как и я… На твоем плече так спокойно…

— Спасибо. Мне это тоже больше нравится. Но я… лучше на ковре.

— Если бы я тебе не доверяла — ушла к себе.

— Если бы я сам себе доверял… Ложись.

Она благодарно улыбнулась и юркнула под одеяло. Я оставил светильник зажженным, не решаясь оставаться в полной темноте. Меч был вынут из ножен и лежал у изголовья так, чтобы я мог выхватить его одним движением. Ната, видевшая все эти приготовления, только грустно прошептала:

— В этом есть что-то неправильное. Так не должно быть всегда. Мы не сможем так жить.

— Предложи, что ни будь, сама. Я ведь не виноват, что он стал таким…

Ната не нашлась, что ответить, и замолчала. Мы оба, какое-то время, смотрели на щенка. Впрочем, называть его теперь щенком, как-то было уже неудобно — он вымахал так здорово, что не каждая собака смогла бы сравниться с ним в росте. То, что мы с Натой оказались свидетелями этого события, на многое прояснило глаза — теперь было примерно понятно, что происходило с теми животными, которых мы встречали во время наших странствий. Правда, не совсем было ясно, как могли настолько измениться в размерах змеи, превратившиеся чуть ли не в драконов — но, ведь вокруг было столько непонятного…

Ната — она все-таки вынудила меня лечь рядом, и теперь лежала на моем плече — прошептала:

— Ты его боишься?

— Нет. Я боюсь другого…

— Чего же?

Я вздохнул, убирая ее руку со своей груди.

— Тебя. И себя, тоже. Ты уже не маленькая… или притворяешься таковой.

— Хочешь сказать — нам не следует спать вместе? Но, я ведь не на столько наивна, Дар. И… я же, все-таки, боюсь.

— Ты же говорила, что он не опасен?

— Да. Но, все равно. Он… такой большой. Все так сложно…

Пес зашевелился в своем углу. Мы притихли и перестали шептаться, полностью обратившись в слух. Я заметил, как темная туша Угара поднялась, и сжал рукоять меча…

— Нет! — Ната ухватила меня за кисть. — Не надо!

Пес неторопливо подошел к нашей постели и положил свой влажный нос в раскрытые навстречу ладони Наты.

— Дар, — Ната погладила пса по голове. — Он не тронет. Он наш прежний

Угар. Ведь, правда?

Пес, услышав, что назвали его имя, лизнул ее своим шершавым языком. Ната счастливо засмеялась:

— Он будто все понимает!

— Даже слишком…

Угар оторвался от рук девушки и пододвинулся ко мне. Я напрягся, не зная, что ожидать от этого, слишком уж умного пса… Угар склонил голову передо мной и, вильнув хвостом, поднялся на задние лапы, закинув передние на постель. Это было чересчур — я не разрешал ему никогда такого делать, чтобы не приучать лежать на своей постели. Но сейчас я промолчал, ожидая дальнейших действий переродившегося пса.

— Погладь же его… Он ждет твоей ласки! — Ната с мольбой смотрела на меня.

Я нерешительно высвободил руку и положил ее на загривок собаки. Угар поймал кисть зубами… и еле заметно сжал ее своими устрашающими клыками.