На развалинах Мира

Она пожала плечами и вернулась к своей работе. Я решил сделать из очага что-то, вроде печи — чтобы иметь возможность более экономно расходовать дрова, а заодно не греть постоянно воду. Ната мне помогала — я клал кирпичи, вынимая их из формочек, которые сбил из досок. А девушка в эти формы накладывала глину, перемешанную с пеплом — при высыхании получалась почти каменная смесь. Вот и сейчас, у нее были измазаны обе руки. К работе привлекли даже пса — он топтался по вязкой глине своими широкими лапами.

Вес у Угара был, пожалуй, намного больше, чем у Наты. Он, вообще, рос не по дням, а по часам. У него расширилась грудная клетка, окрепли и без того мощные мышцы, а шерсть стала свисать до самого пола. С такой шубой можно было не бояться даже самого лютого мороза, и мы, не без оснований, стали бояться, что они могут вернуться. Не зря же она у него так выросла!

Природа не могла напрасно его так наградить… но наши опасения не подтверждались. Зима уходила, отдавая свое место прочно воцаряющемуся теплу. Похоже, что перерождение ему даже понравилось. Если в первые дни он еще путался в собственных лапах, то скоро привык к ним, и очень быстро понял всю выгоду, которую они ему принесли. Ходить и прыгать по острым граням, на них было очень легко — мягкие подушечки предохраняли от порезов и обеспечивали бесшумность передвижения. Ну а острые когти позволяли взобраться в такие места, куда он, будучи обычным псом, вряд ли смог бы попасть. Не скрою, я с замиранием сердца следил за щенком, все время думая о том, что это может произойти и с нами. Ната, понимающая мои опасения, заметила, что кое в чем, я тоже не остался прежним. В первую очередь, это были мои волосы. Она помалкивала до поры, предпочитая относить их цвет за естественный — в смысле, окрашенный. Но, не желая мне досаждать расспросами, относительно такой странной окраски, ни о чем не спрашивала.

Теперь же, видя, что никакое мытье не возвращает им их истинный оттенок, она не удержалась…

— Откуда это у тебя?

Я объяснил — насколько смог. Ната, подумав, сделала вывод — я тоже подвергся перерождению. Это полностью соответствовало тому, что со мной было… и она вопросительно уставилась на меня своими темными глазами.

Пришлось посвятить ее во все то, что я испытал, вначале, когда выполз из подземелья… Реакции не последовало — Ната лишь закусила губу и больше не возвращалась к этой теме. Я решил, что она просто испугалась…

Мы с девушкой оказались, в общем-то, неплохими строителями. Печь получалась на славу. Если и не так, как у специалистов, то не намного хуже. То, что от нее требовалось, она исполняла хорошо. Я хотел найти подходящий бак и установить его на печке — чтобы не ставить на огонь ведра всякий раз, когда нам нужна горячая вода. Даже мытье нашей нехитрой посуды, и то надоедало — если мыть ее холодной водой. Что упоминать о том, что моющих средств, для этого, у нас просто не было — не тратить же драгоценный шампунь или мыло!

Ната снова спала у себя. Те две ночи, которые она провела на моей стороне, остались в прошлом. Они испытали меня на прочность и основательно подпортили нервы. Теперь я старался обращать на нее внимания не больше, чем просто на товарища по несчастью — не более того. Это было нелегко…

Покончив со строительством, мы, наконец, выбрались на прогулку — теперь эти походы по руинам не казались слишком сложным делом. Мы выбрали погожий день, подперли вход в подвал валуном и пошли. Впереди перескакивал по плитам, припорошенным пеплом, Угар, за ним, как обычно — Ната, несшая мешок с провизией и мотком веревки, замыкал шествие я, с луком в руках. Мы были в дороге уже несколько часов, отойдя от подвала примерно на десяток километров. Или слежавшаяся со временем земля, куда перестала проваливаться нога, или привычка — но теперь мы передвигались по руинам гораздо быстрее, чем в первые дни. Ничто не указывало на то, что могут возникнуть какие-то трудности.

Я замешкался, рассматривая кусок железной трубы, прикидывая — смогу ли его выдрать и унести на обратной дороге в подвал, чтобы потом использовать для своих целей. Мне хотелось изготовить настоящие наконечники — для этого требовалось отлить их из железа. Я попробовал потянуть за конец, поднатужился и, ничем не нарушаемую тишину, прорезал резкий лай пса!

Знакомое ощущение прокатилось по жилам — я бросил трубу и выпрямился, сразу достав из колчана две стрелы. Ната остановилась и повернулась ко мне, не догадываясь, откуда ждать опасности. Угар сорвался с места и в два прыжка встал перед ней. Он оскалил клыки, шерсть его поднялась дыбом — он стал очень похож на разъяренного медведя! На его повторный лай и последовавшее затем рычание, раздался злобный ответ, прозвучавший откуда-то сверху… шипение, а потом резкий и короткий рев.

— Рряу?

Ни крысы, ни вороны таких звуков не издавали. Мы поняли это сразу и прислонились спина к спине. Я уже не сомневался — на нас собирались напасть!