На развалинах Мира

— Сможешь. Все, Ната, хватит. Ты падала в обморок, когда мы убегали от нелюдя, ты теряла голову при затмении. Но ты также сумела выжить — совершенно одна, и никакие страхи не смогли с тобой справиться. Ты еще не знаешь своих сил — или не веришь в них. Пришло время доказать себе самой, что ты способна не только плакать… но и убивать, если понадобиться. Бери лук! Теперь ты не девушка — ты воин! И твоя задача — охранять нас с Угаром от неожиданного нападения! Вперед!

Она поднял мешок, забросила его на спину и ухватилась за середину лука.

— Тетиву не держи все время натянутой — она так ослабнет. Да и долго ты ее не удержишь. Неси стрелу в той же руке, что и лук — так будет быстрее изготовиться для стрельбы. Пошли!

Я быстро осмотрел пса — перевязывать его сейчас было нечем. Следовало, взять собаку так, чтобы причинить ей, как можно меньше страданий. Нести

Угара было все же легче, чем ту же Нату — я мог забросить его на спину, ухватив за передние и задние лапы. Кровь из ран, оставленных кошкой, заливала мне воротник и шею… Он иногда вздрагивал — мне приходилось совершать вынужденные прыжки, или слишком быстро идти. Я торопился — такое с нами было впервые. Никто и никогда еще не пытался напасть на нас на нашей собственной территории — не считая давно не появляющихся воронов.

Если эта тварь здесь не одна — последствия второй такой схватки могут быть самые плачевные… Вся моя уверенность, в том, что кроме нас, в городе больше никого нет, моментально пропала. Более того — я убедился, что не одни только крысы, но и их злейшие враги, тоже оказались способны выжить в этих условиях — и так же измениться, создав тем самым для нас смертельную угрозу… И наше счастье, что, в отличие от первых, последние не живут стаями! Впрочем, окажись такое — это не могло стать удивительным, в этом новом, и таком странном, мире.

Ната преобразилась — вся ее женственность исчезла, уступив место полной сосредоточенности и вниманию. Она охраняла нас до самого подвала и вошла в лаз последней, пропустив меня с псом на плечах.

Мы положили его прямо на стол. Ната приготовила воду, развела в ней раствор марганцовки и промыла все раны, оставленные когтями и зубами кошки, на теле Угара. Самое тяжелое ранение оказалось на животе — там лапа монстра прошлась как бритвой, располосовав всю грудную клетку несчастного пса. Когти лишь немного не достали до ребер — но такого проникновения было более чем достаточно. Я зашил все края ран, а потом обработал их марганцовкой еще раз. Шерсть мы состригли, чтобы волосы, попадая в рану, не раздражали ее. Какие-то мази и инъекции на этот случай в аптечке были — другое дело, что я уже основательно подзабыл, какие именно нужно использовать. Мой небогатый опыт спасателя почти не имел практики использования подобных препаратов — только теория. Но зато, это знала

Ната. Она быстро пересмотрела все содержимое, выбрав пару шприцов и отобрав несколько ампул, велела мне достать бутылку крепкого виски.

— Зачем?

— Обработать шприц.

— У меня есть спирт…

Ната вколола содержимое ампул псу и устало присела возле Угара на табурет.

Всю ночь и весь последующий день, он боролся за свою жизнь. Он лежал на подстилке, на которую мы положили еще несколько одеял, то хрипел, то, наоборот, затихал, и мы испуганно вскидывались, боясь, что его дыхание остановилось. Мы не спали — сидели молча рядом, обнявшись… Через силу, я заставил Нату хоть немного поесть. Но и сам, едва смог проглотить кусок — ничего не лезло в горло. Я и сам не представлял, как нам стал дорог этот неуклюжий, ставший таким большим, щенок… Ната сварила бульон и, намочив в нем лепешку, поднесла ее к сухому носу собаки — любимое лакомство Угара.

Он не реагировал — а ведь ради такого угощения, пса можно было заставить сделать все, что угодно. К концу третьего дня Угар вытянулся, судорога прошла по всему его телу — и он жалобно взвыл. Мы, задремавшие было, сразу проснулись. Пес лежал с открытыми глазами — в них была одна сплошная мука…

— Он умирает?

Я не знал, что ответить. Ната опустила голову…

— Он борется, Ната. Он сильный и крепкий пес. И… я зря подозревал его. Он выполнил свой долг до конца. Изменившись внешне, Угар остался прежним — преданным и верным другом. И он защитил нас, Ната — своей жизнью.

Ната упала на колени перед собакой:

— Угар! Не умирай! Угарушка…

Тот чуть высунул язык и коснулся руки девушки — очень слабо… Ната часто- часто заморгала — слезы стали стекать по ее лицу.

— Угар…

Я обнял Нату и спрятал ее голову на своей груди — мы больше ничего уже не могли сделать. Ната так и уснула, а я остался сидеть возле подстилки, с тревогой ожидая, когда раздастся последний вздох нашей собаки…

А утром наступил перелом! Он, до того, лежавший недвижимо, с шумом выдохнул и заскулил — точь-в-точь, как тогда, когда я впервые его увидел и в первый раз схватил за загривок, в полуразрушенном доме на территории речного порта.

— Ната! Ната! Угар пришел в себя!

Она моментально проснулась и протерла красные глаза.

— Угар! Песик наш!