На развалинах Мира

Что ж… иного выхода нет. Тоскливо посмотрев на пропасть и на платформу, я повернулся и зашагал прочь. Весь, проделанный до сих пор путь, оказался бессмыслен… И я не знал — хватит ли теперь у меня сил, чтобы его повторить заново. Ведь я находился под землей уже не меньше — а может и больше — суток. Без еды, без воды, крайне ослабевший и покрытый множеством ноющих ран, которые мне нечем было даже перевязать. Спину и ноги ломило от усталости, живот скручивало спазмами и пить хотелось так, что сейчас я бы не раздумывая, прильнул даже к самой гнилой воде,… Что думает муравей, передвигающийся по своему муравейнику? Для него он столь же огромен, как это подземелье для меня. Но ему не нужны глаза — он знает свой муравейник, а вот я — нет. Был бы хотя бы свет. Я сорвал с себя рубашку, майку — все равно, было уже жарко и в них не было особенной нужды. Тот, стальной прут, я выбросил еще в колодце, и теперь мне пришлось шарить под ногами, в поисках чего-либо подходящего. На мое счастье, мне попался самый обыкновенный зонт — видимо, его забросило сюда во время обвала с платформы. Тут же были какие-то тряпки, и даже, кожаный портфель. Я вытряхнул его содержимое, надеясь, что в нем окажется, что ни будь съедобное, а еще более того — пригодная для питья жидкость! Но в нем были только бумаги. Намотав на зонт ткань из разорванной майки, я долго подпаливал ее с помощью листков и кое-как добился того, что он загорелся.

Факел вряд ли стал гореть долго — но для того чтобы попытаться обойти платформу с другой стороны могло и хватить. Ведь пути за станцией почти всегда имеют сквозные выходы друг на друга. Мое предположение оправдалось полностью. Прежде, чем факел угас, и я опять остался в кромешной тьме, я заметил проход и рванулся туда, ведомый все еще не совсем пропавшей надеждой. В проходе нога сорвалась, и характерный всплеск возвестил о том, что на это раз я уж утолю свою жажду! Что это была за вода, что в ней находилось — мне было все равно. А, напившись, я сразу услышал то, что заставило меня сразу обострить все мое внимание.

Крики. Впрочем, криками они лишь казались. Это были стоны. Стоны раздавленных и искалеченных, не имеющих сил выбраться из под завалов, людей… Каким-то образом, я, все-таки, вышел к другой станции метро — очевидно, они располагались очень близко друг к другу. И на этот раз здесь не оказалось ямы, отделяющей меня от платформы. Я просто почувствовал, что передо мной преграда, и протянул руки вперед. Это был поезд. Протиснувшись мимо него, я сразу убедился в том, что моя цель достигнута. Платформа была на месте, мне оставалось только ее преодолеть, чтобы по лестницам эскалатора выйти наверх. Подтянувшись, я взобрался на нее и почти сразу наткнулся, на тело человека… Я глубоко вздохнул, и, пересиливая себя, опять опустился на колени. Второй раз за этот день мне нужно было обыскать труп — но иного выхода просто не было. Мои спички были практически израсходованы, а у него могло оказаться или то, или другое. Зажигалка, например… А свет был мне необходим, и именно на этом этапе. Ощупав его, я понял, что это мужчина, и мои надежды на удачу возросли. Не колеблясь более, я стал рыскать по его карманам и, о радость! Мои пальцы наткнулись на миниатюрный фонарик. Руки у меня задрожали, и я несколько секунд просидел в неподвижности, не решаясь его зажечь. Потом, проведя по высохшему небу языком, я вытащил его и надавил кнопку…

Очень узкий, почти ничего не освещающий, лучик уперся в мраморный пол и мои глаза, успевшие отвыкнуть от света, сумели разглядеть все так, как если бы это был мощный прожектор.

У того, кто лежал передо мной, отсутствовала половина черепа. Вся поверхность платформы была залита кровью, успевшей побуреть и покрыться усеявшей все пылью. Я направил фонарик по сторонам. Всюду, куда достигал луч, виднелись большие куски камней. Порода, вывалившаяся со своих мест, оборванные крепежи, скрученное железо, сплошные завалы в которых торчали скрюченные в последней попытке вырваться, руки… Почти весь поезд, возле которого я оказался, был погребен под обрушившейся кровлей. Я направил фонарик вверх и увидел высокий, неровный свод, покрытый многочисленными змейками трещин. Достаточно было малейшего толчка, чтобы сверху понеслась, сокрушая все, многотонная махина…