На речных берегах

Мне удалось пронаблюдать за ходом постройки гнезд самками обоих видов, и я не заметил разницы в их действиях, только у желтоголовых все совершается чуть раньше: и прилет, и строительство.

Желтоголовая трясогузка начала сооружать гнездо на непросохшей луговине, когда трава была еще низка и редка. Она нашла неглубокую ямку, над которой простер длинные листья зацветающий одуванчик, и стала без спешки носить и укладывать в нее сухие былинки и корешки. Большую часть материала приносила пешком, перелетала с ним лишь с дальних уголков.

С усердием, с удивительной для ее роста неутомимостью выдергивала она из влажной земли прошлогодние корешки, выискивала среди прошлогодней ветоши коровьи и собачьи шерстинки, старательно выкладывая и оплетая ими стенки и лоток гнезда. Такой материал не боится сырости, и хотя гнезду предназначено служить не более месяца, оно всегда должно оставаться сухим после дождей, не впитывать влагу земли и росу, хранить живое тепло и не превращаться преждевременно в мокрую, подгнивающую подстилку. На поиск материала времени ушло в несколько раз больше, чем на его укладку.

Самец все время, пока самка строила, прятался поблизости, вмиг оказываясь рядом с ней при любой кажущейся опасности. Короткие перерывы в работе самка устраивала лишь для кормежки, и совсем прекращала ее, если поблизости летал лунь. Но к серой вороне желтоголовые трясогузки относились совсем иначе, чем желтые, как будто не знали ее.

Когда у меня уже не было сомнений, что теперь я буду знать гнездовую жизнь желтоголовых до конца (а такая уверенность почти всегда преждевременна), самка, не отложив в готовое гнездо ни одного яйца, неожиданно исчезла вместе с самцом.

Случилось это в той низинке, куда на участок пары желтых трясогузок прилетали пить и купаться другие птицы: скворцы, овсянки, славки. Был в этой пестрой компании и желтоголовый самец, который так таинственно исчез вместе с самкой. Появляясь на участке желтого, он держал себя до того смело, что выглядел хозяином и решительно бросался на желтого, отгоняя его прочь от воды. В присутствии желтоголового настоящий хозяин только в траве прятался, не смея показаться на открытом месте. Он боялся желтоголового, хотя тот не был ни крупнее, ни сильнее, терпел какое-то унижение на глазах десятка сородичей.

Дело, как мне кажется, было вот в чем. Оба самца заняли одну территорию. Без помех выстроила желтоголовая самка гнездо неподалеку от того куста, на котором пищал желтый, не встречая никаких противодействий с его стороны. Между парой и желтым был мир. Но когда прилетела самка желтого, она стала строить свое гнездо всего в полутора шагах от уже готового гнезда соседей. Не было никакого проявления враждебности друг к другу, но желтоголовые перелетели в тот же день на дальний край болота, где мне не удалось найти их нового гнезда. Возможно, из-за этого желтоголовый затаил неприязнь к тому, с кем мирно поселился рядом вначале, а потом не упустил случая отомстить ему. 

Малый зуек

Раз в несколько лет после доброй, многоснежной зимы, но не при ранней весне Дон устраивает своему руслу большую чистку. На этот раз верховая вода прибывала с такой стремительностью, что даже старожилы сомневались, разгуливалась ли прежде стихия с такой мощью. По узкой долине, набирая с каждой минутой силу и скорость, мчался мутный поток. И сначала останавливались, а потом поворачивали вспять правые и левые притоки большой реки. Донские льдины неслись по ним вверх с той же скоростью, как и по собственному руслу. Река промывала свои ямы, сносила перекаты и, уходя, рождала новые острова, обнажала на крутых коленах длинные песчаные косы с мелким, перетертым ракушечником, отглаженными камешками и черной крошкой мореного дерева.

На рыбацких местах становились косы пристанищем рыбаков-горожан, на другие пригоняли к дневной дойке стада, а большинство прекрасных чистых пляжей оставались до ледостава птичьими владениями. В жару сюда прилетали купаться коршуны. Днем деловито расхаживали вороны. Стояли у заплеска красноногие чайки. Парочки горлиц летели не только напиться, но и набрать порцию песка. Трясогузки, утки, цапли, крачки, перевозчики и песочники жили здесь, отдыхали, кормились. Кое-где пробовали гнездиться щеголеватые кулики-сороки.

Самыми постоянными обитателями береговых песков были малые зуйки, ладные, быстроногие кулички равнинных рек. Они появлялись в последние дни апреля или в начале мая, но не ранее чем Дон возвращался в свое ложе, а солнце и ветер быстро подсушивали песок на низких гребнях кос. Потом и человек стал помогать птицам-песколюбам, расширяя их жизненное пространство: земснаряды разрушали перекаты, углубляя фарватер реки, намывали площадки, дамбы, острова, и на них уже в первую весну, словно давние хозяева, начали гнездиться зуйки. Гнездились они и в дюнах недалеко от воды — до тех пор, пока лесоводы, закрепив пески ивой-красноталом, не засадили их сосной. Однако и чистый отвеянный песок тоже не устраивает этих птиц: для маскировки яиц на нем должно быть немного какого-нибудь мусора.