На рейде "Ставрополь" (СИ)

- Не все ли нам равно, - вполголоса ответил ему Грюнфильд. - Главное, что он расположен к нам и искренне захотел помочь нашей беде в меру своих возможностей. Поверьте мне, что сам по себе этот факт - лучшая из рекомендаций, которые нам следует принимать во внимание.

Несмотря на столь великолепный стол, настроение у всех было все-таки отвратительное. Особенно невесел был сам капитан: предстоящие трудности беспокоили его уже сейчас.

- Говоря по совести, - признался он Копкевичу, - я не вижу пока выхода из создавшегося положения. Мы уже сейчас пьем тухлую воду. А что же будет через несколько дней? Мы уже сейчас сидим на богопротивной солонине, консервах и никудышных квашеньях. Что же будет через два-три месяца? Уверяю, что на подарках господина Лаврентьева мы с вами далеко не уедем.

Копкевич мрачно кивнул головой:

- Я разделяю ваше мнение, господин капитан, - ответил он. - Полностью разделяю.

Званый гость

Алексей Алексеевич Лаврентьев, получив приглашение капитана пожаловать на борт "Ставрополя", собирался долго и тщательно.

Он подробно поговорил с дочерью о том, как нужно ей вести себя в обществе моряков, закончив свою речь несколько даже напыщенно:

- Пойми, Виктория, - сказал он, - мы с тобой будем находиться в стане врагов. Отчизна доверила нам великую миссию по спасению большого судна со сланым историческим прошлым. Я не только не скрываю этого от тебя. Я рассчитываю на твою помощь в своем деле. Давай же мы окажемся достойными оказанного нам доверия!

Виктория склонила голову, отягощенную толстой русой косой:

- Я постараюсь, папенька, я все понимаю.

В этот момент она показалась вдруг Алексею Алексеевичу до боли похожей на мать-покойницу. И он не выдержал: привстав в кресле, привлек дочь к себе и поцеловал в висок с часто пульсирующей тонкой голубой жилкой.

- Все будет хорошо, дитя мое, - грустно сказал он. - Ты уж не сердись на отца за то, что втягивает он тебя в дела подобного неженского рода. Но что же делать - время такое, разбираться нам с тобой не приходится...

В порту за несколько центов они наняли бедного китайца с джонкой.

- К дальнему рейду! - распорядился Лаврентьев. - И побыстрее! Там стоит пароход "Ставрополь".

Он не был уверен в том, что голодранец-китаец понял его слова. Но, на удивление, тот безошибочно выбрал из всего громадного скопления судов именно черный, похожий на гигантского кита корпус "Ставрополя".

- Битте, - сказал китаец. - Пожалюсто, мистер!

Завидев подошедшую джонку, с борта спустили трап, а встретил гостей, как принято в особых торжественных случаях, сам капитан в белом кителе с золотыми доброфлотовскими нашивками на рукаве.

Грюнфильд крепко пожал руку Лаврентьеву:

- Господин Лаврентьев, я чрезвычайно рад видеть в этих неприветливых и далеких от нашей родины краях своего соотечественника, верного сына России.

Поцеловал руку непринужденно присевшей в ответ Виктории:

- Сударыня, я счастлив случаю, доставившему мне столь приятное знакомство с вами. Позвольте представить моих помощников - господ Копкевича и Шмидта...

После краткой церемонии представления Генрих Иванович, на правах хозяина, сделал широкой жест рукой:

- Я думаю, что судно мы с вами посмотрим потом. А сейчас милости прошу пожаловать ко мне в каюту, посидим, побеседуем, подкрепимся, чем бог послал. Мы здесь потихоньку, признаться, начинаем отвыкать от всех других лиц, кроме своих собственных. И вы своим визитом, дорогие гости, доставили нам величайшее удовольствие.

За столом не без помощи бутылки коньяка разговорились довольно быстро. Стояла жара, и, с разрешения Виктории, мужчины сняли кители. Только педант Копкевич лишь расстегнул крючки тугого воротника, бросая косые взгляды на гостя.

- Приехал я сюда, понимая, что надобно устраивать жизнь в тишине и спокойствии, - разоткровенничался Алексей Алексеевич. - Надоело, знаете ли, все время закрывать ставнями окна и вздрагивать каждый раз, когда за окном гремит случайный выстрел... Положение сейчас в России, между нами говоря, таково, что могут в любой момент за здорово живешь пристрелить прямо на улице, и никто из убийц искать просто-напросто не будет. А я, знаете ли, не хочу, чтобы моя единственная девочка сталась сиротой...

- Мне кажется, - вмешался в разговор Шмидт, - что вы очень и очень скоро начнете скучать по России. Поверьте, кому-кому, а нам, морякам, ностальгия, эта болезнь тоски по родным краям, очень даже хорошо знакома.

- О, нет! - улыбнулся Лаврентьев. - Я, господа, этой болезни не подвержен. Кстати, - он вдруг резко переменил тему беседы. - Я слышал, что вы увели пароход из Владивостока, чтобы не сдавать его Меркуловым. Скажу прямо: в душе я одобряю ваш поступок - какой, к чертовой матери, из нечесаного купчины премьер-министр? Но вот относительно разумности... Вы, если я не ошибаюсь, намерены сдать судно большевикам?

Увидев молчаливый утвердительный кивок Шмидта, Лаврентьев вскочил и пару раз прошелся по крохотной каюте взад-вперед: