На рейде "Ставрополь" (СИ)

Наступило неловкое молчание, которое вновь рискнул нарушить тот же Копкевич.

- Кстати, Генрих Иванович, - по-деловому обратился он к капитану. - Суточную норму воды я сегодня сократил до одного литра на человека. Боюсь, что скорое нам придется налаживать перегонку морской воды - иного выхода не вижу. Барометр держится высоко, дождей, видимо, не предвидится.

Он встал и, сдержанно поклонившись замолкшим и погрустневшим гостям, непривычно для них сутулясь, вышел из капитанской каюты.

На палубе в окружении матросов Копкевич увидел старого знакомого - китайца Биня, прозванного Борей.

Матросы, завидев помощника, расступились, и Копкевич остался лицом к лицу с гостем. Впрочем, "лицом к лицу" - это не совсем верно: китаец был почти на две головы ниже русского. Он испуганно смотрел на важного господина в белоснежном кителе, ожидая, наверное, от него какой-нибудь пакости. Но, к его удивлению, помощник капитана повернулся сначала к боцману:

- У нас в трюме есть спички?

- Ящиков тридцать наберется, - неуверенно ответил Москаленко. - Но, конечно, посчитать можно.

- Вот и посчитайте, - распорядился Копкевич. - И обязательно доложите мне.

Он повернулся к гостю и, призвав на помощь все свои познания в китайском языке, мешая его с английскими словами и фразами, сказал:

- Воды, Боря, надо... Ветер... Понимаешь, вода? Ты нам - бочку воды. Мы тебе - коробок спичек. Вода - спички. Спички - вода. Понимаешь, Боря?

Для вящей убедительности он извлек из кармана коробок серных спичек:

- Я тебе спички, вот эти. А ты мне - бочку воды. Понимаешь?

Ровно через час, провожая с левого борта Лаврентьева, Грюнфильд с удивлением увидел, что с правого ведется активная погрузка пустых бочек из-под воды в утлые китайские джонки: Бинь сразу же нашел себе несколько добровольных помощников, желающих получить в награду за свой труд столь дефицитные спички.

Грюнфильд хотел было поинтересоваться причинами погрузки, но, заметив в непосредственной близости долговязую фигуру Копкевича, молча спустился к себе: первый помощник самолюбив, может обидеться из-за пустяка, усмотреть в этом пустяке подрыв авторитета или ущемление его власти...

А к вечеру на "Ставрополь" начали поступать бочки со свежей родниковой - подумать только! - водой. Матросы пили ее, словно это была не самая обыкновенная вода, а лучшее из вин, боясь расплескать хоть каплю. Москаленко, свято соблюдая договор, протягивал за каждую бочку китайцам коробок спичек:

- Получай, браток, - приговаривал он при этом. - Заслужил, черт короткохвостый! Давай и дальше в том же духе!

Бинь же, к удивлению, спичек брать вдруг не захотел: пояснил, что помогал русским не за награду, а просто потому, что они хорошие люди. Паете всучил ему два коробка едва ли не силой. Китайцы же были буквально вне себя от восторга: коробка спичек - большая ценность, за нее на берегу можно купить двух гусей. Последнее сообщение заинтересовало предприимчивого Копкевича еще больше.

- За каждого гуся будем давать коробку, - пообещал он. - Но нам нужно много-много гусей. Сдулаешь, Боря? Понимаешь меня?

Бинь быстро-быстро закивал головой: ему очень нравился русский начальник, который относился к нему, к Биню, почти как к равному. Он показал Копкевичу десять пальцев и сказал:

- Свинь. Литлсвинь..

- Идет! - сразу сообразив, что речь идет о поросятах, хлопнул китайца по плечу Копкевич. - И маленьких свиней тоже купим. Дадим по десять коробок за штуку, не обманем!

Через несколько дней на палубе пришлось оборудовать два огороженных досками загона - в одном гоготали около полусотни живых гусей, в другом резвились, довольно похрюкивая, четырнадцать поросят в возрасте от пяти до семи месяцев.

Грюнфильд пытался было поблагодарить Копкевича за старание, но тот только удивленно поднял кверху мохнатые брови:

- Еще неизвестно, - сердито сказал он, - еще неизвестно, у кого шерсть будет лосниться - у нас или у этого прохвоста Лаврентьева.

- Право же, мой друг, - возразил с досадой капитан, - вы несправедливы к этому человеку. Он не сделал нам ничего, кроме добра. Почему вы вечно пытаетесь судить о людях с первого взгляда? Откуда у вас эта привычка?

- Подождите, - угрюмо пообещал Копкевич, - он нам еще и кроме добра что-нибудь сделает! Нюхом чую, Генрих Иванович, нюхом!

- Но он даже согласился помочь нам добыть посредника для закупки картофеля и свежей рыбы, - улыбнулся, пытаясь смягчить разговор, Грюнфильд. - И сделал это, я подчеркиваю, совершенно бескорыстно. Может быть, на сей раз нюх несколько подводит вас?

Копкевич скривил губу в столь хорошо все на судне знакомой презрительной усмешке:

- Ай-ай, какого благодетеля бог послал! - сказал он, ехидно глядя в глаза капитану. - Только боюсь, как бы его картошка не встала у нас с вами, господин капитан, поперек глотки. Знаете, не внушает мне его физиономия ни малейшего доверия. Ни малейшего! Впрочем, - Копкевич снизил голос, - впрочем, это дело не столько мое, сколько ваше, Генрих Иванович. Нравится он вам - и пусть с богом нравится...

И он, ссутулив плечи, пошел к борту, за которым вновь послышалось гусиное гоготание.