На родном Оилтоне

— Барон! Вы бы могли мне предварительно подсказать, во что выльется нам любование женскими ножками!

— Фи, граф, как это пошло! Это же не варьете! Это высшее искусство!

— Но на высшее искусство нужны и более высокие доходы. Мне теперь прикажете расплачиваться до самой смерти?!

— Зачем так волноваться? С вашими доходами какие-то жалкие сорок — пятьдесят тысяч, потраченные на помолвку, — настоящий пустяк!

— Зачем же так издеваться?!

Похоже, Цой Тан действительно жутко расстроился, и мне его стало жалко. Но внешне я своих чувств не выдал.

— Пока отдыхаем! А что будет потом — время покажет.

И проводил своего товарища за стол, приговаривая:

— Все-таки здорово ты придумал с этой помолвкой! И мне хоть раз в жизни удастся посмотреть на самых, самых, самых! Я давно мечтал о таком случае! Спасибо, удружил!

Затем я провозгласил центральный тост банкета. Красочно расписал причину, по которой мы все здесь собрались, и от лица всех выразил восхищение мужеством, смелостью и отвагой обручающейся пары. Заставил своего товарища подняться и надеть зардевшейся суженой колечко на палец. И опять прошелся по их прекрасным душевным качествам, весьма многозначительно завершив свою речь:

— С их уникальным геройством может соперничать разве что только их же собственная щедрость!

Чем и вызвал бурные овации всех гостей. Конечно же, внимание не только тех, кого пригласили хозяева банкета, но и остальных посетителей ресторана было приковано к нашему «столику». От нашей компании в зале создавалось больше всего шума, галдежа и суматохи. Гости заказывали постоянно то одно, то другое, и официанты носились как угорелые.

Постепенно и граф Шалонер разошелся. Видимо, смирившись с нависшим над его головой мечом предстоящей расплаты, он решил все-таки уладить хотя бы свою семейную жизнь. Из его уст посыпались шутки и смешные истории, а рука все чаще и чаще опускалась на талию Амалии. Да и виконтесса, скорее всего, решила отложить финансовые вопросы на потом. И снова расцвела во всей своей красоте. Засверкала глазками, засветилась улыбкой и зарумянилась щечками. Даже поддалась на мои уговоры и попробовала остатки коньяка из заказанной мною бутылки. Вот только истинный вкус букета так и не смогла уловить. О чем чистосердечно призналась под наш веселый смех.

Два часа пролетели незаметно и празднично. И скоротечность времени я заметил лишь после появления в поле моего зрения главного распорядителя. Он что-то спросил у Цой Тана, но тот лишь кивнул в мою сторону, передавая окончательно бразды правления в мои руки. Через несколько мгновений тень метрдотеля сместилась ко мне, и раздался спокойный голос:

— Ваша светлость! Садалинии прибыли и готовы танцевать!

— Прекрасно, так почему не начинают? — не понял я.

— По правилам нашего ресторана они должны танцевать только для тех, кто оплачивает представление.

Поэтому мы можем отгородить ваши столы стеной от общего зала. Здесь тоже имеется небольшое возвышение для выступления.

— Нет! — тут же решительно возразил я. — Пусть танцуют для всех, на большом подиуме!

Мне вспомнился тот день, когда здесь праздновали трехсотлетие ресторана. И кое-кто из гостей заказал двух садалиний в небольшой зал с другой стороны. Как тогда я внутренне возмущался их желанию в малой компании насладиться тем, что с упоением мечтает увидеть каждый из посетителей! Может, именно тогда я и подумал, что если удастся заказать этих богинь танца, то пусть смотрят все. Все, у кого будет возможность.

Но главный распорядитель, оказывается, еще не все выяснил.

— По тем же правилам, когда садалиний прибывает в ресторан больше трех, они танцуют два раза. Сольно и группой. Вам надлежит выбрать, в какой очередности вы бы хотели посмотреть эти выступления.

— Да? Интересно! Мне кажется, лучше будет, если каждую вначале оценим индивидуально, а потом полюбуемся квинтетом. Только…

— Что еще?

— Мог бы я сделать объявление на весь ресторан перед началом одиночных, а потом и перед общим выступлением?

— Конечно! Это ваше право.

— Тогда подайте мне знак, как только первая садалиния будет готова появиться на подиуме.

— Хорошо! — И после двухсекундной паузы: — Она уже готова!

Время как раз перевалило за полночь. Наш небольшой зал, как и все посадочные места ресторана, заполнился до отказа посетителями. Под легкую камерную музыку присутствующие наслаждались подаваемыми деликатесами и общением друг с другом. Стоял небольшой гул, в котором трудно расслышать отдельно сказанные фразы и редкие восклицания.

Члены нашей компании сразу затихли и сосредоточили свои взгляды на мне, лишь только я встал с бокалом в руке. В тот же момент звуки камерной музыки бесследно растаяли где-то в переплетении потолочных огней. И от нас покатилась некая волна тишины. Все остальные посетители по мере ее продвижения поворачивались к нам и замолкали, желая расслышать каждое сказанное мной слово. Вот как здорово быть знаменитым. Даже не приходится колотить вилкой по бокалу, пытаясь привлечь к себе внимание. Популярный во всех слоях общества, барон мог говорить и не особо напрягая голос.