На рубеже веков. Очерки истории русской психологии конца XIX — начала ХХ века

Психологические и психиатрические вопросы, связанные с этой областью, возбудили большой интерес у В. X. Кандинского в последние годы его жизни (Кандинский, 1890; см. также: Рохлин, 1975, глава 11). Задуманный им большой труд он сам охарактеризовал так: «Мой труд, имея заглавием „О свободе воли (медико-философское исследование)“, распадается на три части. Первая часть: „учение о свободе действования“, по свойству предмета носит характер исследования философско-психологического; вторая часть: „учение об ответственности“, трактует о вопросах, относящихся к области индивидуальной и общественной этики; третья часть: „учение о вменении и о состояниях невменяемости“, применяет принципы, добытые предыдущими исследованиями к практике судебной, имеет главным содержанием своим чисто практические вопросы судебной психопатологии» (Кандинский, 1890, с. 1).

Первый раздел выражал отношение автора к проблеме детерминизма психики и поведения человека, волновавшей в то время общественную мысль, второй и третий включали социально-психологическую трактовку названных вопросов. Опубликованная в монографии третья часть труда содержала мнение этого крупного психиатра по вопросу о невменяемости, т. е. правового положения душевнобольных. Именно Кандинский настаивал на необходимости психологического критерия. По его мнению, психиатры, занимающиеся судебно-психиатрической экспертизой, должны быть сведущими в социологических, социально-психологических, психологических и юридических вопросах. «Иначе, — писал Кандинский, — психиатры смогут быть на суде только свидетелями, а не экспертами.». «Свидетель сообщает лишь факты, свидетель — врач, значит, может (потому что и должен) ограничиться медицинскими фактами. Эксперт же — умозаключает и цель его умозаключений должна привести судью к правильному применению закона в данном случае.» (там же, с. 9).

Кандинский полагал, что психиатр-эксперт в своей деятельности отличается от психиатра-клинициста, поскольку, диагностируя душевное заболевание, он выносит суждение, определяющее социально-психологическую характеристику больного и в отношении его деяния, его ответственности за эти деяния перед обществом. При обсуждении указанной статьи Уложения о наказаниях на заседании Петербургского общества психиатров В. X. Кандинский и поддерживавший его О. А. Чечот, отстаивая эту социально-психологическую особенность судебной психиатрии, говорили: «роль психиатра-клинициста существенно отличается от роли психиатра-эксперта, так как и между душевнобольными могут встретиться люди, вменяемость которых не может подлежать сомнению» (Протоколы., 1884, с. 22).

Кандинский защищал взгляд, согласно которому у психически больных могут сосуществовать патологические и здоровые элементы психики, находясь в сложной связи и взаимодействии, поэтому-то и необходимо дополнение медицинского критерия психологическим. Важно определение степени осознанности поведения и способности его регулирования. В экспертизах, проводимых Кандинским, всегда сочетался психологический, преимущественно личностный и социально-психологический, анализ с психиатрическим диагнозом.

Другие психиатры находили, что уже сам факт признания душевного заболевания человека заставляет считать его невменяемым.

Известный юрист А. Ф. Кони полагал достаточным признание психического заболевания как более широкого критерия для решения вопроса о невменяемости, чем психологический критерий, выражающийся в осознанности поведения и способности управлять им.

Одним из аргументов в защиту психологического критерия было наличие «светлых промежутков» в течение душевной болезни и необходимости различать стадии болезни — ее острые периоды и периоды полноценной глубокой ремиссии при периодическом течении. Одни психические заболевания протекают с психопатологическими проявлениями, а другие — в так называемых непсихотических формах. Психиатрия выявила психические нарушения, так называемые пограничные состояния, при которых границы между нормой и патологией настолько стерты, что могут быть применимы только психологические критерии вменяемости.

Судебно-психиатрическое значение такой дифференциации психической патологии было очень велико. Ее социально-психологический смысл заключался в том, что она выражала гуманистическую направленность русской психиатрии: психические расстройства не были основанием для выключения всех больных из жизни общества, и в то же время клинический медицинский диагноз и психологический критерий, определяя их социальную опасность, давал возможность учитывать их состояние при совершении преступлений. Судебно-медицинские заключения Кандинского, Корсакова и других психиатров содержали обычно не только психопатологический анализ, но и психологическую характеристику личности, психологическую и социально-психологическую мотивировку поведения обвиняемого.