На руинах Константинополя. Хищники и безумцы

— Врага? Война закончена, Шехабеддин-паша. Теперь румы — уже не враги. Я не хочу помнить о прошлых раздорах. Хочу поступить как Искендер Двурогий, который перестал считать персов врагами после того, как победил Их в войне и стал преемником Дария.

Евнух сделал несколько торопливых шагов к креслу Мехмеда, упал на колени, а затем заговорил быстро и взволнованно:

— Мой повелитель добр и великодушен, а румы коварны. Всем известно, что они знают толк в ядах. Повелитель, тебя могут легко отравить! Человек, к которому ты поедешь в гости, за ночь успеет приготовить яд и противоядие, а затем примет противоядие сам и даст всем своим родным и челяди. Ты приедешь к нему в гости, вкусишь отравленное угощение и скоро почувствуешь себя плохо, а человек, с которым ты сядешь за один стол, станет есть и пить то же самое, и ничего ему не будет. Он у тебя на глазах даст эту пищу и питьё своим детям, своей жене, своим слугам, и они останутся живы, а ты можешь умереть. Повелитель, ты должен беречь свою драгоценную жизнь, ведь если ты умрёшь сейчас, то твоя слава завоевателя утратит заметную часть своего блеска. Тот, кому победа далась ценой жизни, славен куда меньше, чем тот, кто после победы остался жив.

Поначалу эта речь не произвела на султана большого впечатления, но затем он подумал, что евнух прав и предосторожность не повредит.

— Что же ты советуешь мне сделать, Шехабеддин-паша? — спросил Мехмед. — Я не могу не ехать. Я хочу познакомиться с румами поближе. Хочу узнать их и сделать верноподданными. Если я буду бояться их, то ничего не выйдет. И ты ведь сам говорил, что я рождён, чтобы стать новым Искендером. Как может бояться румов тот, кто рождён стать правителем румов!

Шехабеддин, услышав это, заметно успокоился. И всё же он по-прежнему напоминал испуганную мать, которая узнала, что её неразумный ребёнок идёт гулять по краю пропасти:

— Мой повелитель, в гостях тебе не следует есть и пить ничего из того, что предложат румы. Лучше привези им своё угощение. Скажи, что гостю зазорно приходить в чужой дом с пустыми руками. Пусть румы едят твою пищу, пьют твоё вино, а сами думают, не отравлено ли. Вот ты и посмотришь, способны ли они довериться тебе так, как ты готов довериться им.

Евнух, как всегда, подавал хорошие советы, и этот совет Мехмеду тоже понравился, а советчик, видя одобрительную улыбку на лице господина, продолжал:

— Также тебе не следует умывать руки в доме румов, ведь румы могут отравить воду для умывания или пропитать ядом полотенце. Пусть лучше твои слуги возьмут с собой платки и розовую воду, которыми ты сможешь воспользоваться при необходимости.

Этот совет был разумен, но всё же не так хорош, ведь румы наверняка заподозрили бы, что гость боится их.

— А если румы что-нибудь мне подарят? Тоже не брать? — спросил Мехмед.

— Принять подарок можно, но пусть его берёт в руки кто-нибудь из твоих слуг, но не ты, — ответил Шехабеддин, а затем посмотрел на султана просительным взглядом: — Повелитель, возьми меня с собой в гости к румам. Я не буду вмешиваться в беседы, а останусь безмолвно стоять поодаль. Если румы сделают что-нибудь подозрительное, от моего взгляда это не укроется.

«Теперь он хочет быть моей нянькой», — недовольно подумал Мехмед, однако в следующую минуту улыбнулся, потому что советы евнуха натолкнули его на одну прекрасную мысль:

— Шехабеддин-паша, а помнишь, ещё осенью ты предлагал мне блюдо, которое румы изобрели нарочно для Халила? Рыбу, фаршированную золотом.

— Да, повелитель.

— Завтра, когда я поеду в гости, то хочу взять с собой корзины с этой едой. Я угощу ею румов и послушаю, что они скажут. — Мехмед даже засмеялся от удовольствия, предвкушая отличное развлечение. — А вино и прочие закуски выбери сам. Я тебе доверяю. И конечно, ты отправишься со мной, чтобы своими глазами увидеть, как румы будут есть и, возможно, подавятся.

За этим разговором Мехмед не заметил, что за окнами совсем стемнело. В прежние дни он имел привычку бодрствовать до середины ночи, но завтра с раннего утра предстояло решить множество дел, поэтому пришлось изменить привычке.

В комнате для приёма пищи на большом подносе, поставленном на круглый столик, уже ждал лёгкий ужин, и султан, наскоро поев, отправился спать.

Мехмед думал, что уснуть будет трудно, но когда слуги, погасив почти все светильники, направились к выходу, то глаза начали закрываться сами собой. Юный султан ещё некоторое время прислушивался к тихому разговору слуг с Шехабеддином, которые обсуждали что-то в соседней комнате, а затем провалился в забытьё.

Неизвестно, сколько прошло времени. Может, час, а может, три, когда Мехмед сквозь сон вдруг услышал, как осторожно открывается дверь в спальню.

Сразу вспомнились предупреждения Шехабеддина о том, что во дворце охранять повелителя гораздо труднее, чем в лагере. Юный султан приподнялся на локте и хотел уже кинуться туда, где в ногах кровати стоял большой сундук, на крышке которого остались лежать его меч и кинжал, но вошедший остановил:

— Тише, мой мальчик. Это всего лишь я.