На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Когда австрийцы подошли к этому городу, в нем вспыхнуло восстание; турецкий губернатор был свергнут, и фанатик по имени Хаджи Лоя (Лойя-хаджи) провозгласил священную войну против христиан. 19 августа австрийцы открыли огонь по Сараево; после отчаянного сопротивления город был сдан; большая часть его сгорела в огне, а братская могила австрийских солдат до сих пор молчаливо свидетельствует о том, с какой яростью его защищали боснийцы.

Тем временем в тылу австрийцев вспыхнула партизанская война под руководством Муктия-Эфенди, албанца из Нови-Пазара, к которому присоединились турецкие иррегулярные бойцы. Долина Босны снова стала сценой постоянных конфликтов, а Герцеговина, которая сначала почти без всякого сопротивления подчинилась барону Йовановичу, заволновалась.

Необходимо было послать четыре новых корпуса на помощь оккупационной армии. Они явились и очистили долину Босны; мятеж в Герцеговине удалось подавить к концу сентября; а 20 октября пал последний оплот боснийских повстанцев.

Тем не менее в 1882 году в Герцеговине снова вспыхнуло восстание, и только после того, как барону фон Каллая, историку Сербии и бывшему генеральному консулу в Белграде, было поручено руководить жизнью «оккупированной территории», началась конструктивная работа, продолжавшаяся и в XX веке.

Военная оккупация трех пунктов в санджаке Нови-Пазар началась 10 сентября 1879 года, после вступления австро-венгерских войск в город Плевля. Австрийцы прислали туда только одного гражданского чиновника, и турецкая администрация, юридические и финансовые органы продолжали работать параллельно с ними, а турецкие войска стояли в тех же городах, что и австрийские гарнизоны.

Проведение границы в Нови-Пазаре, в котором туркам помогали немцы, вызвало негодование России, но во время этой смешанной оккупации между австрийцами и турками установились дружеские отношения, которые стали возможными благодаря такту Ферика Сулеймана, паши в Плевле, назначенного сюда вскоре после начала этого странного совместного существования.

Вывод турецких иррегулярных войск из санджака, осуществленный после заключения турецко-австрийской конвенции в 1879 году, тоже дал прекрасный результат, а уязвленную гордость османов излечил удачный дипломатический ход: три города и четыре небольших сторожевых поста, занятые австрийцами, были объединены в один небольшой санджак Плевля. Но среди населения этого района, где жили в основном сербы – ибо это была Рашка, центр древней Сербской монархии, – «европейцев» никто не любил. Этим «порабощенным» славянам их свободные сербские и черногорские соседи не позволяли забыть о договоре в Сан-Стефано; а сами они считали австро-турецкий клин главным препятствием для объединения двух государств, расположенных по обе стороны от него. Он не позволял возродить Сербскую империю, о чем они так долго мечтали. Эта мечта, даже спустя пять столетий, будоражила умы разбросанных по разным странам сербов.

Тем не менее в 1881 году М. Миятович, тогдашний сербский министр иностранных дел, подписал с Австро-Венгрией тайное соглашение о том, что он не будет поощрять сербскую агитацию в Боснии при условии, что Австрия поддержит претензии его страны на определенные земли в Старой Сербии или, скорее, «в направлении Вардарской долины». Говорят, что сербский король Александр назвал эту конвенцию, срок которой истек в 1889 году, «актом измены».

В то время как Австро-Венгрия примеряла на себя роль «балканского часового», ее сосед, черногорский князь, так и не дождался передачи ему двух албанских районов – Гусине и Плав, которые должны были отойти к Черногории по Берлинскому договору. Жители этих районов были первоклассными воинами, которые не собирались подчиняться ни султану, ни решениям конгресса, и возражали против того, чтобы их дома и они сами, без их согласия, были переданы в состав другого государства, которое, если верить слухам, управлялось лучше, чем их собственное, и могло лишить их освященных веками привилегий беззакония. Тот факт, что почти все жители Гусине знали сербский язык и были обращены в ислам, только усиливал их ненависть к соседям из Черногории, а предполагаемое языческое происхождение людей, живших по берегам озера Плав, объясняет их лютую ненависть к турецким чиновникам и черногорским храбрецам.

Первым послом султана, которого тот отправил к албанцам, велев ему принудить их подчиниться решению Берлинского конгресса, стал Мехмет-Али. Арнауты, однако, не испытывали никакого почтения к званиям и в сентябре 1878 года сожгли его дом в Дьякове. Сам посол успел выскочить из горящего жилища, но был тут же убит.