На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Греция и Италия считали друг дружку соперницами в Леванте; статья 8, которая отдавала Додеканес в полную власть Италии, столь же плохо уравновешивалась ее обычным обещанием не противодействовать передаче Южной Албании Греции, как и потеря Северной Далмации после аналогичного обещания не возражать против раздела Северной Албании между Сербией и Черногорией. Подобный способ приобретения Далмации, Истрии и Трентино (Южного Тироля) за счет принесения в жертву Албании, которая должна была получить полную власть над Валоной (Влёрой), островом Сасено (остров Сазани) и территорией от Вайзы до Химары, превратил Албанию во врага Италии, не прибавив ей симпатий Сербии и Греции. К тому же бестактное обнародование того факта, что лишь вмешательство Австрии не позволило Италии в 1912 году захватить острова Хиос и Лесбос, еще сильнее уменьшило популярность Италии и Антанты в Афинах, где барон Шенк, умело играя на дипломатических ошибках Антанты, успешно переводил симпатии прессы на сторону Германии. И вправду, Италия была заинтересована в том, чтобы к власти не пришел Венизелос, Греция не вступала в войну, а ее посол в Афинах граф Де Босдари не встречался со своими коллегами с глазу на глаз.

Несмотря на все эти сложности, во время всеобщих выборов в июле 1915 года Венизелос получил на 58 голосов больше, чем все его оппоненты, вместе взятые. Но под предлогом болезни короля, которую, по мнению народа, удалось вылечить благодаря прямому вмешательству чудотворной иконы Тиносской Богоматери, Гунарис оставался у власти еще 70 дней после своего поражения, так что Венизелос начал свое второе правление лишь 22 августа.

Тем временем Германии удалось убедить Болгарию, что Греция в любом случае останется нейтральной. Успокоенная этим, Болгария объявила мобилизацию, а когда Венизелос предложил своему суверену последовать ее примеру, тот ответил: «Я не хочу помогать Сербии, поскольку Германия победит, а я не желаю быть разбитым!»

На замечание премьера о том, что конституционный монарх обязан соглашаться с министром, чья политика получила одобрение народа во время выборов, король в чисто прусском стиле ответил: «Я признаю, что обязан подчиниться воле народа, когда дело касается вопросов внутренней жизни, но в делах внешней политики, в великих национальных вопросах, я считаю себя обязанным настаивать на том, чтобы народ меня слушался, ибо я несу ответственность перед Богом!» Ничего подобного не заявлял еще ни один греческий король. Мобилизация была объявлена, и, чтобы избавиться от возражений штаба, Венизелос попросил союзников (Антанту) прислать ему 150 тысяч солдат.

Союзники пошли на это, но накануне высадки их войск в Салониках (5 октября) Венизелос вынужден был подать в отставку после своего заявления, что если, помогая Сербии, Греция столкнется с германскими войсками, то он будет действовать, как потребует честь страны. Его место занял Заимис, «мастер на все руки», как называли его греческие политики, заверивший правительство в том, что не допустит выполнения греко-сербского договора. В связи с этим Великобритания 7 октября предложила Греции Кипр, если та окажет немедленную помощь Сербии, но Греция на это не пошла. Больше Англия уже не делала таких предложений и по соглашению Сайкса – Пико 1916 года обязалась не отдавать Кипр никому, не получив предварительного согласия Франции.

В Сербии сложилась очень опасная ситуация, ибо 6 октября началось австро-германское вторжение. Уверенная, как и все другие балканские страны, что Болгария тоже вскоре на нее нападет, она попросила разрешения Антанты «нанести по ней удар первой». «Сербская армия, – заявил Путник, – войдет в Софию через пять дней». Однако союзники не только запретили Сербии это делать, но и сами, когда Болгария и Центральные державы вторглись в Сербию, не смогли вовремя оказать ей помощь. Король Константин, находившийся рядом с Сербией и связанный с ней договором о взаимопомощи, решил сохранять нейтралитет. Так эта маленькая страна, истощенная тремя кампаниями и эпидемией тифа, была одновременно атакована немцами, желавшими установить связь с Турцией, и болгарами, которые мечтали отомстить Сербии за свой разгром в 1913 году.

Британские агенты, обещания которых были, впрочем, весьма туманными, делали все, чтобы переманить Болгарию на свою сторону; но Турция отдала ей полосу территории, по которой проходила железная дорога в Дедеагач, располагалась Демотика и та часть Адрианополя, которая лежала западнее Марицы. При дворе в Софии, как и в Афинах, преобладало германское влияние; король Фердинанд был умнее короля Константина, а его страна меньше, чем Греция, подвергалась риску нападения с моря; к тому же в Болгарии не было государственного мужа калибра Венизелоса, который мог бы ему противостоять. Сентиментальные люди рассуждали о болгарской благодарности России, освободившей ее в 1877–1878 годах, но Болгария предпочитала следовать словам Бисмарка, который заявил: «Освобожденные страны бывают не благодарными, а требовательными». Договор, заключенный в Бухаресте, отменил Сан-Стефанский.