На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Нубийские территории, завоеванные Ибрахимом, были переданы ему в пожизненное владение. Султан также отдал в удел Мухаммеду Али остров Тасос, где когда-то жили его предки; однако помощником египетского губернатора был избран христианский священник. После этого Мухаммед Али больше не тревожил европейских дипломатов, а Франция, вернувшаяся в Европейское согласие, вместе с четырьмя другими странами 13 июля 1841 года подписала в Лондоне Конвенцию о проливах, согласно которой, пока Порта сохраняла мир, Босфор и Дарданеллы должны были быть закрытыми для военных кораблей всех иностранных государств.

Таким образом, опасный кризис в восточном вопросе был преодолен, и молодой султан смог посвятить свое время очень сложному делу – проведению в жизнь реформ, которые были торжественно провозглашены в парке Гюльханэ перед дворцом 3 ноября 1839 года. Хартия об этих реформах (Хатт-и-шериф) обещала, что, вне зависимости от национальности и веры, всем подданным гарантируется сохранение жизни, собственности и чести; в ней устанавливался строгий порядок сбора налогов, а также вводилась европейская система набора рекрутов. Впрочем, проблемы Османской империи возникали вовсе не из-за отсутствия хороших законов, а из-за того, что те не выполнялись. Нигде теория и практика не были так далеки друг от друга, как в Турции, и нигде высказывание римского историка о том, что чем больше в государстве законов, тем сильнее коррупция, не было ближе всего к правде.

Египетская оккупация Сирии завещала жителям Ливана законность анархии. Библейская горная страна, поросшая кедрами, с 1697 года управлялась как феодальное княжество, находящееся под верховной властью султана, князем (эмиром) из семьи Шехаб. Тем не менее в 1840 году Башир II Шехаб, «последний великий эмир Горы», был лишен власти турецким правительством и отправлен в ссылку, а княжество перешло во владение его родственнику Баширу эль-Кассим Мулхему. Сделать это посоветовали султану его советники, стремившиеся уничтожить древнюю автономию Ливана и низвести эту привилегированную гору до уровня простой провинции, управляемой губернатором. Они надеялись, что им позволит сделать это слабый характер нового эмира, а также взаимная вражда маронитов и друзов, составлявших большинство населения Ливана, ибо, к несчастью, в Ливане проживало не менее шести разных народов. Марониты, исповедовавшие католичество, которые в свое время оказали помощь крестоносцам и получили от Людовика IX Святого обещание защиты, находились под особым покровительством Франции.

По требованию Франции султан Сулейман II дважды гарантировал им право исповедовать свою религию; у них был даже особый колледж в Риме, а в их храмах в Ливане для французского консула было отведено специальное место. Этот консул в знак защиты, обещанной маронитам королем Франции, должен был держать над открытым Евангелием свой обнаженный меч.

Естественными врагами маронитов были их соседи друзы, религиозные верования которых были весьма гибкими, но в целом склонялись к одной из ветвей мусульманства. По мнению французских писателей, они были марионетками Британии в Сирии. Тем не менее не потребовалось никаких интриг в духе Макиавелли, в которых иностранные публицисты любят обвинять, я бы сказал, простодушных государственных мужей Британии, чтобы поднять воинственных друзов на борьбу со слабым эмиром, которого турки навязали им в качестве правителя.

В октябре 1841 года они восстали против него и вырезали христианских крестьян при соучастии турецких властей, которые после этого принялись устанавливать порядок. Башир эль-Кассим был свергнут, и в Ливане установилось прямое правление турок в лице Омер-паши, бывшего учителя чистописания и будущего фельдмаршала султана. Этот необыкновенный человек, сыгравший видную роль в истории Ближнего Востока, в Ливане, Албании, Дунайских княжествах, Боснии, Черногории, в Крыму и на Крите, был по рождению хорватом[42] и подданным Австрии; его настоящее имя было Михаил Латас. Дезертировав из рядов пограничной стражи, он бежал в Видин, выучил турецкий язык и принял ислам, надеясь, что это поможет ему продвинуться.