На руках у Бога. О радости быть христианином

«Красоте девства Твоего удивляются ангелы», а ангел — это такой ум и такая древность, которую очень сложно удивить. А мы — просто люди, но оттого и изумление наше не меньше ангельского. «Многие изумлялись, глядя на Тебя», — вещал древний пророк о Спасителе, и эти же слова так естественно приходят на ум, когда видишь образ Пречистой Девы. Благовещение — откровение о Деве. После откровения миру о Пречистой Деве мужчины уже по-другому смотрят на женщин, другими глазами глядят на детей, тем взглядом, который выдает глубокое благоговение и восторг перед чистотой и святостью. Все по-другому, все иначе — в тихом свете Благовещения. Мы даже не можем представить, как Благовещение изменило наш мир! Именно Благовещение подарило миру идеал рыцарства и бескорыстного служения Даме. Откровение о Деве вызвало к жизни подвиги иноков, на лицах которых отражался свет подлинной чистоты и святости девства не как слабости или гнушения плотью, а красоты, которая от полноты жизни и беспримесной радости. Пустыни наполнились крепкими и сильными мужчинами, которые однажды удивились чистоте, усмирились целомудрием, и не пророк Илия и даже не Предтеча вывели подвижников в дикие пустыни и отдаленные скиты, а изумление перед девством и чистотой Святой Девы, навсегда оправдавшей чистоту и святость, открывшей, что святость — это красота, и по этой красоте мы всю жизнь тоскуем, ищем ее, обманываемся, увлеченные больной красотой, призраками совершенства. А потому Благовещение — откровение о человеке: какой он — настоящий, чего ищет, к чему стремится на самом деле, чего ищет его слепая душа.

Ходил, ходил когда-то по улицам Гомеля странник, заглядывал в лица людей и плакал так горько, так отчаянно, будто видел раненых детей. «Тигры рвут сердце ягненка» — вот что шептал он сквозь слезы. Все мы — раненые дети, искалеченные страстями, замученные пороками. «От юности моея мнози борют мя страсти». Но нет такого человека, нет такого сожженного сердца, которое бы не помнило — где-то, может, очень глубоко — о чистоте и святости, о радости невинности, о незамутненной цельности. Боже мой, да ведь этого мы и ищем всю жизнь! Пусть не мне, пусть — детям. Ведь задыхается человек в грязи и пороках, захлебывается в этом «пресном неутоляющем питии», устает до бесчувствия, клонится без сил, старится раньше времени. Зрение возможно только там, где есть свет, но нас ослепляют страсти, погружают в безбрежную тьму. Чистая Дева, Нетленная Агница! Она — наш свет, свет Благовещения, последняя надежда, неоспоримое свидетельство о том, что человеку естественно быть святым и чистым, это и есть мера и норма человечности. Не нужно много слов, утомляют и пугают серьезные разговоры. Нужна икона Пречистой. Человеку достаточно знать, что Чистая Дева — есть и слышит его, и пусть даже я утопаю в пороках — не ради этого я живу, не этого искал всю жизнь. Это всего лишь мои призрачные тигры, мои безжалостные звери.

Другой любовью, другим устремлением я еще дышу и существую, и только Чистая Дева знает, что я любил на самом деле, к чему действительно стремился. Икона Благовещения — всегда перед глазами. Так мы лечим зрение. На лике Пречистой отдыхают наши глаза, врачуются раны, печали утоляются. Благовещение возвращает память о мне настоящем.

Свете тихий

Когда вам грустно, делайте как я — читайте Евангелие. Не с первой главы, а с последней страницы, там, где рассказ о Воскресении Христа. И грусть уйдет. Она просто растворится в мягком и мирном свете Пасхи. Я всегда читаю книги с конца: если история хорошо заканчивается, значит, она достойна чтения, иначе — даже не берись. Евангелие в этом смысле книга совершенная. Христос победил смерть. Являлся своим апостолам и утешал печальных учениц, ободрял друзей и кормил их рыбой. Есть в этих рассказах одна удивительная особенность: все события происходят на фоне неожиданно сменившегося освещения. Будто до этого картины писались тяжелым и густым маслом, и вдруг художники, все как один, перешли на воздушную и по-весеннему свежую акварель, в которой много света, воздуха и улыбок. Это новое освещение совсем не ослепляет, в нем нет буйства красок, а цвета умышленно сдержанны, как розы в бутонах, — ты точно знаешь и предчувствуешь, как много в них красок и неудержимой жизни, но они только-только начали просыпаться, и открыться не торопятся, они лишь угадываются в этой спокойной тишине, очень живой, очень радостной и полной жизни, но по-утреннему тихой. Со страниц воскресных евангелий мерно и спокойно льется тихий свет.

Пасхальные ангелы