На руках у Бога. О радости быть христианином

Один из моих любимых писателей — Борис Житков, всем нам хорошо известный с детства. Это был человек с неистребимой жаждой жизни. Кем он только не был. Астрономом, химиком, пиротехником, моряком, геологом, плотником, подпольщиком-революционером, дрессировщиком, дипломатом, торговым агентом, педагогом — ему это все страшно нравилось! А ведь это еще не все. Вы слышали, что он был балетмейстером и скрипачом? А в тридцать два года он написал свой первый рассказ и уже больше не останавливался. Лидии Чуковской он говорил, что ложится спать с неуемным желанием побыстрее проснуться, чтобы еще больше увидеть, узнать, пережить: «Вот как если б мне в детстве целый ящик игрушек принесли и только завтра можно его раскупорить». Чем не учитель жизни? И многие ли из верующих людей могут подписаться под этими чудесными словами? А ведь это очень правильное настроение, очень верное отношение к жизни!

Песни Виктора Берковского слышали все, но немногие знают, каким он был жизнелюбом, и именно эта жажда и радость жизни привела его к музыке. Будучи уже почти сорокалетним дяденькой, он впервые взял в руки гитару. А потом пол-Москвы смеялось, когда он, кандидат наук, поступил в музыкальную школу и четыре года усердно посещал все занятия. И вот — освоил нотную грамоту, «приручил» гитару, и мы до сих пор с замиранием сердца слушаем его неповторимый голос и гениальные песни.

Православный человек может быть не только монахом и священником, регентшей или свечницей, но и политиком, спортсменом, успешным актером, которому нравится то, что он делает безо всяких укоров совести. Среди наших святых большинство — монахи и епископы, но на самом деле перед очами Божиими наша земля родила столько святых, что их не вместит никакой месяцеслов. Я думаю, среди тех, кто обладает талантом неутомимого путешественника, предпринимателя, создающего новые рабочие места, ученого, влюбленного в науку, педагога, обучающего детей боксу или футболу, профессора, заражающего студентов азартом к чтению и мысли, актера, утешающего миллионы людей своей игрой, есть подлинные святые. Потому что святой человек — это прежде всего человек благодарный, а самый очевидный признак благодарного сердца — это когда вам очень нравится жить. Ведь Господь для того и создал нас — чтобы мы жили и получали от этого радость. Живым — все хорошо! Быть — это хорошо! Жить — хорошо! И что мы можем Богу воздать за этот дар? Да Он ничего и не требует, только бы мы жили и не убивали в себе грехами и глупостью этот радостный восторг и жажду жизни.

Учитель на своём месте

Очень долго я хотел быть водителем троллейбуса. Я застывал в восторге ревнивой зависти перед мельканием огней на панели теплой кабины, волшебством неторопливого путешествия по городу и цветных картинок, которыми непременно была оклеена эта уютная и прозрачная пещерка, предоставленная целиком и полностью только тебе одному. Потом троллейбус вступил в соревнование с кабинетом врача и очень скоро проиграл блестящим инструментам, стеклянным шкафам, потертому портфелю со снадобьями и просто очень нужному для народа делу. Однако и этот стерильный мирок легко и без сопротивления сдался очарованию кулис, безумию репетиций и предпремьерному неврозу. Были еще небольшие «романы на стороне» и неожиданные увлечения, начиная от укладки асфальта, заканчивая прокуренным кабинетом следователя. Кем я только не хотел стать! Если эту фразу завершить вопросительной интонацией, вырвется неожиданный даже для меня самого, но честный ответ: я никогда не хотел быть учителем. Это правда. И сам в удивлении спрашиваю себя: почему? Почему я никогда не стремился стать преподавателем? Меня что-нибудь отпугивало, настораживало, возмущало? Нет. Перед учителями я всегда испытывал легкий трепет благоговения, и этот трепет не покидает меня и сейчас, и, видимо, здесь ответ на мой вопрос: я всегда смотрел на учителей, как на античных богов — простых, цельных и величественных, — с восторгом ужаса и благоговения, не позволявших мне даже мечтать об этом священном служении. Они всегда жили где-то рядом, мы бывали у них в гостях, это были люди труда и очень скромного достатка. Наши учителя получали маленькую зарплату, одевались очень бедно и неприхотливо, но в них было столько величия и подлинной красоты, что самые удалые хулиганы складывали свои мечи и шпаги к ногам этих небожителей.

Мои старые советские учителя. Они были настоящими. Они знали, что занимаются святым и очень значительным делом. Кроме них об этом знала вся страна, и скромная пожилая женщина в стареньком платье со старинной брошью шла по школе, как богиня.