На сердце без тебя метель... (СИ)

Лиза ощутила вину за то горе, что почудилось ей в глубине его глаз и в движении рук на клавишах инструмента. И даже попыталась задержать его, когда Александр, завершив мелодию, собирался удалиться из салона в библиотеку. Но он снял ее пальцы со своего рукава и, вежливо пожав их, все же ушел, извинившись перед дамами за ломберным столиком.

— Я, верно, все разрушила, — в волнении говорила Лиза мадам Вдовиной, отчитываясь по обычаю о событиях минувшего дня. — Но я так испугалась… растерялась… Он подозревает нас! Определенно подозревает!

— Das ist alles Unsinn!^[150] При случае выкажите сострадание его горю, попросите прощения, сказав, что не ожидали, что его рана столь глубока и по сей день, — советовала Софья Петровна, поправляя чепец для сна. Она совсем не казалась встревоженной этим происшествием, и Лиза тоже постепенно успокоилась. — Мужчинам по нраву, когда им выражают сочувствие. Только грань тут тонка, meine M"adchen. Не жалость, а именно сочувствие. И касайтесь его. Вы верно сделали нынче в салоне, я приметила… Прикосновение способно на многое. Это как поленья для огня… Ненароком, будто случайно… Вы слушаете меня, meine M"adchen?

Лиза слушала ее вполуха, но все же улавливая смысл наставлений. Сама же все обдумывала то, что сказала Дмитриевскому, и опасалась возмездия, которое, как учили ее прежде, следовало за каждым неосторожно брошенным словом. Но мадам Вдовина, целуя перед сном девушку в лоб, лишь отмахнулась от ее опасений:

— Грешно ли? Ох, meine M"adchen, даже не думайте о том. Вы назвали истинное имя? Нет! Знать, и говорить тут не о чем… Ступайте спать, завтра поутру чуть свет к службе вставать.

Так не оттого ли, что Лиза долго думала над греховностью своих слов, к ней ночью вернулся привычный кошмар, приведя с собой и новое, не менее страшное видение? Не оттого ли, что так долго не могла успокоиться и все вспоминала и вспоминала не только минувший день, но и те, что некогда были в ее жизни. Когда она была так счастлива…

Тревога и суеверный страх, наполнившие душу после ночного кошмара, как и ожидала Лиза, тут же рассеялись, едва она переступила порог храма. Под расписными сводами деревянной церкви при мелодичном звучании псалмов, читаемых ровным голосом отца Феодора под плавные напевы хора, душа наполнилась удивительным покоем. Голова же с каждым мгновением, с каждым словом, что повторяла Лиза вслед за священником, становилась удивительно ясной. Отступали прочь сомнения, страхи, тревоги, оставаясь где-то далеко за пределами этих святых стен.

Но ее настоящее, суровое и непреодолимое, все же ступило и сюда, когда Лиза поймала знакомый зовущий взгляд, так смело брошенный на нее поверх склоненных голов прихожан. На короткий миг девушка невольно вернулась в прошлое, когда точно так же ловила взгляды этого мужчины. И сердце неровно забилось, напоминая о прежних чувствах, похороненных под гнетом лжи и предательства.

Лиза смогла приблизиться к нему только в притворе, когда Ирина преклонила колени на исповеди. Мужчина сидел на низкой скамье, прислонившись спиной к стене храма, слушая тишину благословенного места. Девушка невольно залюбовалась его одухотворенным лицом. А потом вспомнила, какими черными могут быть его мысли, и тут же свет в ее душе померк.

Когда она остановилась напротив него, он открыл глаза и посмотрел на нее снизу вверх с таким выражением, что ее сердце вновь забилось пуще прежнего. Но Лиза тут же вспомнила о случае с господином Журовским и в который раз ужаснулась содеянному.

— Я тебя ждал, — коротко произнес он.

Лиза ничего не ответила, только кивнула, быстро обернувшись на отца Феодора, который в этот момент, казалось, глядел прямо на них.

— Не думай об отце Феодоре. У него слабое зрение. Все псалмы произносит только по памяти, делая вид, что читает. А неизвестные ему заучивает накануне службы. Он прежде был при стеклах…

— Что сталось с господином Журовским? — резко перебила Лиза, стараясь не подпасть под очарование этого обманчиво-мягкого взгляда.

— Вам ведь уже все известно, разве нет? — он опустил глаза на зажатые в руке светлые кожаные перчатки.

У Лизы вдруг сдавило в груди, и подогнулись колени. Она испытала шок, когда на вопрос, отчего во время ее «болезни» планировали послать за губернским доктором, а не за господином Журовским, ей сообщили, что местный доктор некоторое время назад был жестоко избит неизвестным. Тот подкараулил эскулапа возле дома в темноте зимнего вечера. Да, все были уверены, что это какой-то необразованный крестьянин решил расквитаться за смерть ребенка, которого не сумел спасти Журовский. И крестьянина даже арестовали, а тот чистосердечно сознался в содеянном. Но ужас, что охватил Лизу при известии о случившемся, все еще жил в ее душе. И после ночного кошмара только умножился.

— C’est… votre…^[151] — но не смогла больше вымолвить ни слова, только губу прикусила, чтобы не сорваться на крик.

— Хорошего же ты обо мне мнения! — вспылил мужчина, резко поднявшись со скамьи.