На сердце без тебя метель...

И несмотря на то, что некоторые из пророчеств графини Щербатской сбылись, Наталья не казалась недовольной своим супружеством. Играл Григорий Александрович, придерживаясь определенных рамок, не чаще двух вечеров в неделю. А отдавался во власть Бахуса и того меньше — исключительно после проигрышей, коих набиралось два-три в месяц. Средств и без проигрышей всегда не хватало — ни жалованья, ни столовых, ни квартирных, которые платились раз в год. Наталья совсем не умела вести хозяйство, как смеясь с легкой грустинкой в голосе, признавалась Лизе.

— Вы были посланы мне свыше, не иначе! — радостно восклицала она, когда Лиза указала ей на недочеты в расходной книге. — На меня всегда наводят тоску разговоры о ценах и провизии. А понимание того, как быстро тают средства, и вовсе портит настроение на полдня. Я пытаюсь экономить, да не выходит. Вы всенепременно должны пойти со мной за покупками в Гостиный. Тем паче в воскресенье мы ждем к обеду приятелей Жоржа. И Никита Александрович, может статься, прибудет из Петербурга.

— Вы считаете, благоразумно мне выходить нынче? — Лиза невольно похолодела от страха. — Гостиный двор всегда полон… И этот обед…

— Ах, перестаньте! Вам давно пора выпорхнуть из клетки, в которую вы сами себя заперли. Courage, Lisette! Да и потом, мы отправимся в Гостиный поутру, чтобы купить у торговцев все наисвежайшее. А вы ведь знаете, когда начинает день окружение ее сиятельства. Нет-нет! Я вам не позволю всю жизнь провести украдкой! Довольно того, что и так затворились тут почти на две недели. Скоро Филиппов^[305] начнется, а мы так никуда и не выходили.

На следующий день мадам Дулова повезла Лизу в Гостиный двор, где с явным удовольствием водила свою новую компаньонку от лавки к лавке, делая покупки. Несмотря на заверения Натальи о невозможности встретить знакомых в столь ранний час, они все же столкнулись с дамами, известными Лизе по прежней жизни. Некоторые из них сделали вид, что не знакомы, остальные же, кто с прохладной вежливостью, кто более сердечно, раскланивались с Натальей, а заодно и с Лизой.

— Не берите в голову, — предупредила Натали, когда мимо в сопровождении пары лакеев проследовала знакомая обеим молодая княгиня, скользнув по ним деланно невидящим взглядом. — Тут нет вашей вины. Повторюсь, ее сиятельство скрыла все обстоятельства вашего исчезновения. Посему за нами лишь шлейф от моей истории. Это вам нынче следует хорошенько подумать, стоит ли идти со мной об руку.

В Гостином дворе продавалось многое, даже провизия, за исключением мяса и рыбы, за которыми поехали на Сенной рынок. Там-то Лиза и поняла, отчего в доме Дуловых долго не хранятся припасы. Наталья приобретала продукты, даже не глядя на то, что приказчики заворачивали в бумагу или клали в корзину, подставленную лакеем.

На Лизин вопрос, почему закупкой провизии не занимается кухарка, молодая женщина устало покачала головой:

— Разве ж то должно? Ах, ma chèrie Lisette, они все сплошь обманщицы. Ранее я ездила на рынок с денщиком Жоржа. Но Семен всегда так скандалил с приказчиками. Все так смотрели…

Лиза улыбнулась, отмечая трогательную наивность Натали, которую не стерли даже годы замужества и материнства. Воспитанная в доме Щербатских, где не нужно было думать ни о чем, кроме фасонов платьев да сюжетных перипетий во французских романах, мадам Дулова до сих пор отчасти жила в том прежнем беззаботном мире. Наверное, потому так легко принимала все недостатки и промахи супруга.

— И все-таки закупать провизию должно поручить кухарке, — убеждала ее Лиза, когда они возвращались к своему наемному экипажу, лавируя меж многочисленных линеек, колясок и «гитар». — Тут слишком многолюдно, не находите?

— И грязно, — согласилась Наталья, аккуратно переступая через очередную лужу с остатками конского навоза.

Лиза хотела ответить, когда почувствовала несмелое прикосновение к своему локтю. Сперва она подумала, что ей почудилось — такая толчея царила вокруг в это субботнее утро, но, повернув голову, замерла.

Перед ней стоял Макар. На правом глазу его расплылся темный синяк, под свернутым набок носом виднелись следы засохшей крови. Извозчик был в одной рубахе и овчинном жилете, несмотря на утренний холод. И, судя по его мутному взгляду, явно под хмелем.

— Барыня, — протянул он, глотая окончание слов. — А то гляжу-ка, вы-ть то аль нет?

— O mon Dieu! — воскликнула Наталья, спрятавшись за спину лакея, который выступил вперед, готовый дать отпор любому обидчику хозяйки. Лиза придержала его, еле заметно покачав головой.

— А мы-то думали, барыня, вы сгинули с концами! Слыхали про Амалию Карловну, благодетельницу-то нашу? Ее ж в кандалы да под суд, а опосля на каторгу. Так судачат, да. За то, что творила дела непотребные. И даже его благородие не помогли. Самого сместили. А знаете, отчего?

Макар говорил все громче. На них уже стали оборачиваться прохожие. Подобное внимание испугало Лизу, да и Наталья за ее спиной явно разволновалась, все повторяя: «Qu'arrive-t-il? Qui est-ce?»^[306] Потому Лиза быстро развернулась к ней и прошептала: