На суше и на море - 1973

Вода — это легенда пустыни. Это миражи, постоянно манящие путника. Это и мечта, и… чайки, совсем недавно прилетевшие в Каракумы. Люди здесь знают цену воде. Когда в Кунграде мы попросили показать подходящее место для лагеря, нас сразу отвезли в Джаныберлик. Здесь, под самым обрывом — чинком Устюрта, и расположился наш тренировочный лагерь. Палатки мы поставили в русле старицы одного из многочисленных рукавов Амударьи. Вода к осени осталась здесь лишь в глубоких местах — это длинные узкие озера. Около нас есть такое озеро со жгуче холодной водой и рыбой. Есть у нас и целое стадо верблюдов. Почти полторы сотни. Стадо совхозное. Рано утром, чуть свет верблюды бурыми кочками разбредаются по всей долине. К полудню они собираются у нашего озера — приходят на водопой. Попьют, постоят, пожуют, поваляются в пыли на дороге и снова в разные стороны. Невдалеке от лагеря поселок Джаныберлик. Вокруг невысоких глиняных домов деревья — единственные в округе густые зеленые пятна. На плоских крышах желтыми кувшинами лежат тыквы, душистые чарджоуские дыни. Дыни очень тяжелые, и мы хотели арендовать осла, чтобы привозить их в наш лагерь, но вместо него завели котенка Кешку и петуха Петьку. И теперь его молодой голос звенит с раннего утра. За это Петьку некоторые недолюбливают: он у нас вместо будильника. Котенок же — всеобщий любимец, ему всего две недели (Кешка или Кешкене означает по-казахски «самый маленький в семье»).

Мы ходим на парусных яхтах по дорогам. В долине с дороги не съедешь: вокруг густые колючие кусты. Сквозь них могут пройти лишь длинноногие верблюды. Часто поднимаем яхты по крутому подъему на Устюрт. Тут раздолье. Можно идти в любую сторону. Вокруг только мелкие кочки с ломкой сухой травкой. Единственный цвет здесь желто-бурый: все иссушено солнцем. За несколько дней мы должны акклиматизироваться, научиться управлять яхтами. Ведь большинство из нас до прибытия в лагерь даже не садились на них. Выявив слабые места конструкций, мы должны успеть все исправить до выхода в пустыню. На этот раз у нас три яхты типа «Турист» и три ДН-60.

Парусная колесная яхта — небольшое деревянное сооружение. У нее узкий корпус, три колеса — одно переднее и два задних — и высокая мачта с парусом. Правая рука сжимает румпель, движение румпеля точно повторяет переднее колесо. Оно постоянно ходит влево, вправо: все время ищешь, где лучше проехать. В левой зажаты шкоты. С их помощью управляешь парусом. Чуть ветер усилился, подбираешь шкоты, натягиваешь посильнее, стараешься поймать ветер, ослаб — потравливаешь шкоты, ослабляешь. Ветер и дорога, дорога и ветер… Ты весь внимание, ловишь, выжидаешь, ищешь хорошую дорогу и хороший ветер, и яхта отвечает послушным движением…

Чтобы парусный корабль мог выдержать заданный курс, чуть ли не от самого носа и почти до кормы ставят киль. Он препятствует сносу (дрейфу) корабля по ветру. У колесных яхт роль киля играют задние колеса. Переднее же колесо — рулевое. Яхта может двигаться по земле почти в любом направлении относительно ветра. Управлять яхтой — это прежде всего работать с парусами: важно реагировать на каждое усиление или ослабление ветра, на каждый его заход. Яхты очень хорошо чувствуют ветер и, если что-нибудь не так, сразу теряют ход…

Девятый час вечера, но светло так, что пишу без фонаря: полная луна поднялась над Устюртом. Слабый ветерок царствует сейчас на плато — утром немного усилился и снова притих. Сегодня первый день пути. Вчера мы свернули наш тренировочный лагерь, распределили груз, подняли наверх яхты. Первый, всегда трудный день испытания. Но уже не техники (это сделано в лагере), а людей. Все утомились. Лагерь, обычно еще шумный в это время, спит.

Вспоминаю начало пути… На Устюрте, на самом обрыве — обелиск. От него начинается дорога в пустыню. Он поставлен на могиле русского доктора Воскобойникова, который приехал сюда в двадцатых годах из Москвы совсем молодым. Он был тогда единственным врачом на всю округу. Всю свою жизнь отдал Воскобойников людям этого края. И пользовался всеобщим уважением и любовью. И все, кто идет в пустыню, проходят мимо памятника, который стал символом дружбы народов. Отсюда и мы ушли в пустыню.

Единственными свидетелями нашего старта были верблюды, забредшие ранним утром на плато. Машины с провожатыми давно ушли вперед, а мы все еще что-то тянем, словно боимся тронуться в путь. Уже и ветер кончил свой традиционный утренний круг, повернулся на 360 градусов, установился. Кешка уже неоднократно выпрыгивал из яхты и водворялся обратно. Наконец поехали! Еле слышно шуршат шины, не шумит мотор, не стучит в борт волна. Кешка сначала забеспокоился — все же в первый раз едет, но быстро привык к скорости и даже начал было играть. Но тут его стало укачивать, и он жалобно замяукал. Я дал котенку палец. Кешка обхватил его, успокоился и заснул. Наверное, любой ребенок остается ребенком, даже если он кошачий. С этого дня мою яхту кто-то назвал «Кошкиным домом».

II