На трассе — непогода

Наверное, легко понять, почему Отто Штольц, узнав, как сжигают людей, узнав о душегубках, чудовищных планах уничтожения, попытался поначалу от всего этого отмахнуться или смириться. Один из бывших узников Бухенвальда, которого повстречал я в Берлине, рассказал мне, что молодые эсэсовские офицеры, окончив школу, где вдалбливали им высокие мысли о великой миссии немецкого народа, попадая в этот лагерь уничтожения, на первых порах терялись, когда им приказывали бить по лицу плетью заключенных, их поражала вся система издевательства над человеком, и они не могли понять, для чего существует она тут, в уединенном уголке Германии, отторгнутом от всей жизни страны, для которой эти люди в полосатой одежде уже не представляли опасности; но проходило время, и эти парни становились, подчиняясь всеобщей дисциплине, рядовыми палачами. Мог бы смириться Штольц?.. Не знаю. Не могу ответить. Скрытый процесс как болезнь, был мучителен и сложен, доводя Штольца порой до отчаяния, но наступила минута, когда Штольц ясно ощутил: он  р е ш и л с я, и теперь уж обратной дороги нет. Он решился, с ясностью осознав в этом свой долг, и важным было для него только это решение, только оно одно. Он видел цель и двинулся к ней…

Еще не рассветало, когда Штольц позвонил в гараж и потребовал, чтобы ему отрядили грузовой автомобиль для вывозки экстрасрочного груза, прибывшего для его команды на станцию Рудинск; ему ответили, что все машины занаряжены, но Штольц настаивал с такой категоричностью, что ему тут же сообщили — в гараже есть несколько грузовых машин, но без водителей, и если господин оберст-лейтенант не возражает, то он мог бы посадить за руль своего Ганса.

— Да, я еду сам, — ответил он.

Потом он встал, прошел в ванну, тщательно выбрился, проверил перед зеркалом, хорошо ли подогнана форма, собрал в портфель самое необходимое: бритвенные принадлежности, смену белья, флягу с коньяком, дневник и проспекты по автомобильным моторам; он бегло, очень бегло оглядел комнату и, не раскрывая штор, пошел к выходу…

Утро началось солнечным, но не морозило, капало с крыш, и волнующе пахло весной, космы туманов цеплялись за руины домов, и синели лужи на дорогах. Тяжелая крытая машина двигалась в сторону гетто.

Штольц заставил Ганса мчаться на предельной скорости.

Машина влетела в ворота, повернула к Юбилейной площади и затормозила. Едва Штольц раскрыл дверцу, как понял — он успел: рабочие колонны строились. Он спрыгнул с подножки, деловым шагом, стараясь соблюдать спокойствие, направился к Лизе.

— Двадцать пять рабочих, — сказал он ей. — И ни одного человека больше. Грузитесь в машину. И уберите с лица улыбку, черт бы вас побрал!

— Сделайте одолжение, господин оберст-лейтенант, — насмешливо прошептала она. — Нам понадобится около часу.

— Полчаса! — И Штольц взглянул на часы, чтобы заметить время.

— Хорошо.

Штольц мельком взглянул на Эльзу и направился к группке офицеров, что стояла неподалеку от деревянного помоста; офицеры курили, щурясь от солнца, нежась на его припеке, беззаботно болтали о погоде, коварстве женщин, письмах из дома. Штольцу удалось вставить в разговор два-три словечка, вопреки его воле, они прозвучали остроумно, и офицеры одобрительно и вежливо посмеялись, а Штольц старался не спускать глаз с машины, вздохнул и пожаловался: хочешь не хочешь, а надо ехать на станцию за грузом; ему посочувствовали — о Рудинске ходила дурная слава, за этой станцией начиналась партизанская зона.

— Даст бог, все будет в порядке.

Рабочие колонны завершили построение на площади, и один из офицеров, отвечающий за проверку у ворот, аккуратно расправив красный шарфик на подбородке, сказал:

— Если не возражаете, я с вами до поста.

Они подошли к машине, Штольц открыл дверцу, приглашая офицера.

— Нет, нет, — возразил тот, — это три минуты. Я на подножке.

— Хорошо, — сказал Штольц, — только я загляну в кузов, все ли там в порядке…

Солнечные лучи пробивались сквозь щели в брезенте, разрезая полумглу дымящимися стрелками. Тех, кто сидел в машине, в большинстве своем Эльза видела впервые, но она не стала допытываться, кто они, Лиза сказала, что отбирать людей будет она, этого было достаточно, и Эльза только спросила:

— Лера поедет с нами?

— Конечно, — ответила Лиза.

Судя по желтым заплатам, в кузове сидели только белорусские обитатели гетто, и Эльза подумала, что, если бы Юзек был жив, она бы обязательно настояла, чтобы и он ехал с ними.